Двойка по поведению

Лиза отчего-то была уверена, что Володя напросится в гости на чай. А как иначе, если он провожал ее до дома, и не просто провожал, а изображал ухажера? По логике, должен был напроситься. По крайней мере, если верить книгам, именно такая логика и существовала. А учительница литературы, хоть и считала большинство книг просто хламом, все же относилась к ним с уважением.

Если бы Гриневич заикнулся про чай, Лиза не стала бы отнекиваться. А что особенного? Это только в книгах после чая непременно следует некое продолжение. А большинство книг — все же хлам. Кому как не учительнице литературы это знать?

Но Гриневич никуда не напрашивался и даже не заикался. И вообще, столкнувшись у двери подъезда с Валерой Мухиным и Линой Томашеской, явно смутился, хотя чего бы ему-то смущаться? Ведь это Лиза вроде как любовью пылает, а Володя только вежливость проявляет.

Наверное, книжная героиня преисполнилась бы негодования: слабак и мозгляк! Вляпался в темную историю, чистая и невинная девушка, исключительно из человеколюбия, почти что жертвует своей честью, пытается спасти его, а он жеманничает, опускает глазки долу, отнекивается и отпихивается. Ну что за мужик?!

Книжная героиня преисполнилась бы гордого презрения и ушла бы прочь — в даль дальнюю и жизненный туман. Или, напротив, с мужеством на лице и мудростью во взоре понесла бы свою трепетную душу к жертвенному огню. И это было бы исключительно возвышенно, поскольку двигали бы ею не любовные порывы, которые прямо-таки предназначены для самопожертвования, а исключительно благородство и самоотречение.

Лиза, однако, к книжным героиням относилась без пиетета. Причем ко всем, включая самых классических, типа Наташи Ростовой, которая была милой дурочкой и более никем. И вообще, книжные истины Лиза воспринимала критически — количество переваренной литературы убедило ее в том, что любые прописные истины относительны, в том числе и библейские. По поводу «не убей, не укради» — понятно. А вот по поводу «чти субботу», о чем предупреждают десять заповедей, русскому человеку не понятно ничего. Хотя хорошо бы эту субботу чтить и дать детям, а заодно и учителям, законный выходной.

Иными словами, Лиза Саранцева не собиралась следовать ни книжным героиням, ни книжным истинам, а намеревалась полагаться исключительно на собственное понимание ситуации. Ситуация же, по ее мнению, была довольно забавная.

Володя Гриневич, оказывается, комплексует. Такой высокий, симпатичный, с потрясающей фигурой, явно хорошо умеющий обхаживать женщин и защитивший однажды Лизу от наглых школяров, комплексует оттого, что теперь вынужден пользоваться ее вниманием и защитой. Вроде как спрятали его за спину девушки и не дают из-за этой спины даже высунуться. А он все-таки пытается, но неуклюже и безрезультатно, и совершенно не понимает, каким образом вести себя в подобном положении, потому и ведет себя по-дурацки. Неловко человеку, неуютно и где-то даже стыдно. Вот в этом все дело, а вовсе не в том, что он слабак и мозгляк.

Интересно, что подумали Лина и Валерка? Или ничего особенного не подумали? Или уже и до гимназистов дошла информация с длинного языка Капитоши?

Чай Лиза пила в одиночестве, если не считать общения с Зоей Ляховой. Исключительно телефонного общения, причем весьма скверного. В телефоне что-то хрипело, шипело и куда-то пропадало.

— У меня сегодня выходной! Я за городом! А связь почему-то отвратительная! А вернусь поздно! — пыталась переорать помехи Зойка. — Звонила Гриневичу! Ничего не поняла! Он как пыльным мешком стукнутый! Что там у вас?!

— У нас все по плану! Капитоша не подвела! Все разболтала! — прокричала в ответ Лиза.

В трубке раздались свист со скрежетом — вероятно, плохая связь так трансформировала Зойкин смех. После чего что-то пискнуло, и вполне внятный и даже приятный женский голос сообщил: «Связь прервана».

«Да, — подумала Лиза, — Капитоша действительно не подвела, только есть ли в этом смысл? Если правда, что она наболтала про вещи Галины Антоновны, обнаруженные у дворников, то весь спектакль с Володей не имеет никакого смысла».

Лиза несколько хитрила, причем сама с собой. Конечно, сначала она исповедовалась Капитоше, а только потом секретарша рассказала про дворников, так что дело в любом случае было сделано. Капитоша информацию получила. Но Лиза в принципе могла свернуть спектакль, не дожидаясь финальных аплодисментов, однако не стала. И Володе ничего не сказала. И вовсе не потому, что, в отличие от Капитоши, чужие секреты не выбалтывает, а потому…

Потому что тогда всей истории конец. И не будет интересно, завораживающе, интригующе. И никакого приключения не будет.

А хочется. Ну очень хочется!