Двойка по поведению

— Это во многом благодаря тогдашнему директору Кузьмину. Он руководил школой почти тридцать лет, удивительный был педагог и руководитель. Я убежден: все самое лучшее, что сохранилось сегодня у нас, заложил как раз Кузьмин. Это касается в том числе и преподавания английского языка. С этим в советском школьном образовании было как раз плохо. Программы скучные, методики слабые — казалось, все делалось для того, чтобы у детей отбить всякий интерес. А Кузьмин аж в министерстве отстоял специальные, как принято сейчас говорить, продвинутые программы, преподавателей подбирал штучных. Взять, к примеру, доктора наук Лаврова, Василия Петровича. Это сейчас он доктор наук, известный социолог, а начинал у нас преподавателем английского языка. Удивительный педагог, талант! Ребята язык у него знали исключительно! Слава о нем по всему городу шла, а было ему лет — всего ничего. Когда он от нас ушел в науку, ему еще тридцати не исполнилось.

— А теперь, значит, педагоги так себе? — предположил Казик.

— Поймите, изменились времена, — уклонился от прямого ответа Борзенков. — Раньше у специалиста иностранного языка не так уж много было мест для работы. А теперь… Опять же хорошо знать язык и уметь его столь же хорошо преподавать — это не совсем одно и то же. А при наших зарплатах… Извините, я снова о деньгах… — смутился Сергей Игнатьевич, но Казик улыбнулся ободряюще, и Борзенков продолжил: — Да, у нас осталось два педагога еще со времен Кузьмина, но все остальные — новые. Кто лучше, кто хуже, но почти у каждого есть личная причина работать в гимназии, причем причина, подчас далекая от желания заниматься чужими детьми. К примеру, у пятерых учительниц учатся в нашей гимназии собственные дети. Да, вот по этому поводу у меня и кончилось терпение. Хотя, по-хорошему, оно должно было кончиться раньше, но, видать, старый стал, устал, притерпелся…

Сергей Игнатьевич вдруг поднялся со стула (самого обычного стула, отнюдь не офисного кресла) обошел стол, замер напротив Казика — высокий, прямой, где-то даже величественный. Аркадий Михайлович тоже сделал попытку встать, но Борзенков жестом удержал, сказал строго и даже сурово:

— Я давно знаю, что на нашей кафедре английского языка делят детей.

— Делят?! — поразился Казик. — В каком смысле?

— В смысле выгоды и перспективности.

— А-а-а…

— Есть способные, лингвистически ориентированные ребята, которые могут показать хорошие результаты на конкурсах, олимпиадах и так далее. К ним одно отношение.

— Вполне естественное, — осторожно заметил Аркадий Михайлович.

— Я о них не говорю. Есть дети очень нужных родителей. Прежде всего высоких начальников и тех, кто платит большие деньги или оказывает важные услуги. Такие деньги и услуги называются добровольными взносами, добровольной помощью, но вы понимаете, что стоит за этой добровольностью.

— Разумеется.

— Есть дети, которые приписаны к нам по месту жительства, за ними никто серьезный не стоит, но они не доставляют особых забот и на них просто не обращают внимания. А есть еще одна категория детей. У них тоже могут быть соответствующие — вы понимаете, о чем я, — родители, но… рангом или материальным достатком поменьше. Однако эти дети имеют какие-то проблемы — с учебой, с поведением… Это же дети, не роботы! Вот с ними соответствующую работу и проводят преподаватели английского языка. Не только, к сожалению, они, но эти в первую очередь. С одной стороны, организуют платное репетиторство. Сама заведующая кафедрой следит, кто каких ребят возьмет. Она женщина опытная, соблюдает интересы всех своих коллег, в результате там круговая порука. С другой стороны, если родители не хотят платить репетиторам или в школе просто не хотят какого-то ребенка, — слово «не хотят» Борзенков произнес с особым нажимом, — преподаватели иностранного языка, ссылаясь на недостаточные знания, способности, усердие, стараются, чтобы такой ребенок добровольно ушел из гимназии. Они намекают, а порой и прямо говорят родителям, что у нас специализированное учебное заведение и отсутствие должного уровня языковой подготовки является прямым основанием для исключения из гимназии.

— Но ведь это запрещено?

— Разумеется! Ребенка ни при каких обстоятельствах нельзя исключить из школы. Разве что он совершит уголовное преступление, да и то решение должна принять специальная комиссия по делам несовершеннолетних. Однако большинство родителей этого не знают и верят всем угрозам. Но даже и без подобных угроз, вы же понимаете, ребенку можно создать такие условия… Разве учителю сложно сделать из нормального ученика двоечника?

Казик вспомнил своих студентов, в том числе весьма толковых, и прикинул, что даже в отношении вполне взрослых людей это не великая сложность, а уж если взять детей…