Двойка по поведению

— Я переговорил с Сергеем Игнатьевичем, — сказал Казик уже совершенно серьезно. — Руденко он почти не помнит. О Ефремове отозвался в целом хорошо. Но самый любопытный — Краснов. И, знаете, чем он любопытен?

— Ну?

— Он сын Киры Анатольевны Роговой.

— Едрена-матрена… — Орехов покачал головой, потер усы, хмыкнул озадаченно.

— Именно. И когда я это узнал, у меня все встало на свои места. Я все вычислил. Вернее, не так, я все-таки не математик. Я не столько вычислил, сколько сложил все в одну картинку, исходя из моих профессиональных знаний.

— Из знаний психолога?

— Естественно, не математика. Я понял, почему Кира Анатольевна столько лет терпела несносный характер Галины Антоновны. Почему многих неугодных она весьма ловко, а порой весьма жестко выпроваживала за стены гимназии, а с Пироговой мирилась, договаривалась с ней и вообще пыталась как-то сгладить углы. Она была ей обязана! И не просто обязана, а, как принято говорить, находилась у Пироговой под колпаком. Вы помните, дорогой Борис Борисович, мы с вами предполагали, что в ту ночь Галина Антоновна могла наступить на собственные принципы и пойти на поклон к брату только потому, что к ней на поклон пришел человек, которому ей самой трудно было отказать. Мы предполагали, что это могли быть либо директор гимназии, либо кто-то из родителей. А оказалось, и то и другое в одном лице.

— Ну да, — кивнул майор. — Единственный сын, гордость и надежда, вдруг влипает по собственной глупости в такую жуткую историю. Глупость одна, а необратимых последствий множество! Ради того, чтобы сынка спасти, Рогова могла полжизни поклоны бить.

— Вот именно! И она это делала. Конечно, пыталась, что называется, соблюсти лицо. Пирогова, надо отдать ей должное, тоже границы особо не переходила. Но и на попятную не шла. Другие учителя подстраивались под директора, а Галина Антоновна как привыкла себя вести, так и вела. Портила жизнь детям, родителям, и все в соответствии с собственными принципами. Но! Надо понимать характер Киры Анатольевны. Уж поверьте, дорогой Борис Борисович, не такой уж это редкий типаж с точки зрения психологии. Подобные люди, если их очень сильно взять за горло, способны крепко стиснуть зубы и довольно долго терпеть. Но потом наступает момент и… все! Эти люди не могут терпеть вечно. Рано или поздно они все равно сорвутся, даже если это будет для них крайне опасно. И такой момент, я полагаю, возник именно тогда, когда руководитель департамента образования мэрии устроил директору серьезный нагоняй по поводу поведения Пироговой. Об этом нагоняе Кира Анатольевна сама рассказала следователю Горбунову, что вполне умно: о нем нетрудно было узнать из других источников. И, напомню вам, опять же сама Кира Анатольевна рассказала, что после весьма унизительной выволочки она позвонила Пироговой и тоже выдала ей пару ласковых.

— И что? — не выказал энтузиазма Орехов. — Положим, они даже разругались вдрызг. Может, даже обматерили друг друга. Это совсем не доказательство, что одна другую отверткой пырнула.

— О нет!.. — Казик ухмыльнулся, посмотрел на Орехова многозначительно. — Я не думаю, что эти дамы матерились. Однако я думаю, что обе дамы нарушили незримые, но четко очерченные границы. Кира Анатольевна пригрозила уволить Галину Антоновну, а та пообещала поведать миру историю про сына.

— И что? — повторил майор. — Прошло достаточно много лет. Никаких документальных доказательств не осталось. Даже главный свидетель, Николай Антонович Пирогов, уже помер. Так что никакое дело сынку и его приятелям не пришьешь.

— А репутация? Вы забыли про образцовую репутацию Киры Анатольевны! Да, под суд сына не отдашь. Но испортить честное имя… и парню и его маме… проще простого. Вывести на чистую воду, опозорить… Вы же общались с этой дамой? Вы же прекрасно понимаете, что уж этого она не сможет ни перенести, ни допустить.

— Хорошо, пусть так, — согласился Орехов. — Рогова звонила в тот вечер Пироговой, и они крепко поцапались. Но Рогова в это время находилась дома, а Пирогова в школе.

— Это мы знаем со словом Киры Анатольевны, — напомнил Казик. — И я вполне допускаю, что она в некотором смысле сказала правду. Но только часть правды. Умолчав о том, что она возвратилась в школу и продолжила выяснение отношений с Пироговой с глазу на глаз.

— Рогову никто в школе не видел! Охранники утверждают, что в школу она не возвращалась!

— А вам не кажется, что они могли попросту не заметить? У них рядом с входными дверями комнатка, телевизор… Опять же вечер, никто туда-сюда не шастает. Отвлеклись, бдительность потеряли…

— Куда там! — фыркнул Орехов. — Гриневича засекли, а директрису, которая как раз шастала туда-сюда, не приметили. Так, что ли?

— Не совсем. Полагаю, они пропустили, когда Кира Анатольевна в школу зашла. А вот когда вышла… Это они в принципе видеть не могли.

— Она что, испарилась путем химической реакции? — вновь фыркнул майор.