Двойная взлётная 2

И вот сейчас мне тридцать три года, бывший гений математики, профессорский сынок, отличник, сливший свой талант в помойку криминала. Встречи, дорогие рестораны, частные самолеты, вшивые забегаловки на краю страны. Второсортные отели на других континентах, где я только не был.

Только не дома.

Хотя дом есть, квартира родителей, дверь которой не открывалась шесть лет.

А сейчас впереди так отчетливо маячит камера и неплохой срок, если нужные люди не помогут. Можно податься в бега, но это паршивый вариант, сдохну там точно.

Мы с Громовым — «сладкая парочка», о которой мечтают все службы: бывший военный-наемник и аферист-наркоман. Жизнь, сука, удалась. В ней лишь одно радует — это моя птичка.

Голова раскалывается, на душе погано. Недавний разговор с Громовым оказался тяжелым, а его удар еще сильнее, тру левую скулу, этот черт, мог и челюсть проломить.

— Я чего-то, Тёма, не понял, ты к чему клонишь?

— К тому, что все слишком серьезно и опасно, в первую очередь для Кристины, если нас двоих закроют, девочка растеряется. Ее некому будет защитить, а эти твари начнут прессовать по полной, ты знаешь.

— И ты предлагаешь себя в добровольные жертвы? Ты, сука, совсем охуел? Шульгин, ты что, так быстро сложишь лапки и ляжешь на спинку? Считаешь, я об этом же не думал, а тебе позволю это сделать? Скажу, мол, да, друг, конечно, иди, вот тебе карамельки россыпью и сигареты, место себе купишь не у параши.

— Да при чём тут, сука, это? Ты, блядь, совсем ни хуя не понимаешь?

Сорвался на крик, резко встал, уронив бокал с виски на стол, в номере отеля был полумрак, так и сидели, вдвоем допивая вторую бутылку, уже половину ночи. Из клиники выгнали сразу, докторша долго церемониться не стала.

— Тёма, не гони, вот реально перестань. Если надо, решим вопросы иначе, ты знаешь, я это умею.

— Я знаю, но она — нет.

Громов замолчал, сжал кулаки, повел подбородком, да, это было самое стремное, когда твоя женщина узнает, что ты не принц из сказки, которым так хочешь для нее быть, а убийца.

— Это не меняет и не изменит моего к ней отношения. Она умная девочка, все поймет.

Прошелся по номеру, ища сигареты, закурил, смотря из открытого окна на огни улицы. Сейчас я не мог принять ни одного правильного решения, все, о чем бы я ни думал, что бы ни просчитывал и ни планировал, кончалось хреново.

Но самое поганое, ко всему этому примешана ревность и обреченность. Надо отпустить, заставить себя жить без нее, не думать. Но как, не понимаю. Самое лучшее — уладить все дела и уехать далеко, в забытую богом страну, но я ведь сам не выдержал и рванул обратно.

— Немец сделает все, что в его силах у него связи, не думаю, что он так просто вышел из бизнеса, а если даже и так, к нему прислушиваются. Якут донимает, все ему и его боссам кажется мало, суки, достали уже. Хорошо, хоть Гена молчит, того все устраивает, только крысы крупнее, готовы сожрать друг друга ради куска пожирнее. Что ты ищешь?

Не обращая внимания на Игоря, шарил по карманам пиджака, потом, выкинув сигарету, начал выворачивать дорожную сумку. Нашел на самом дне, в футляре от очков.

Маленький пакетик белого порошка упал на стол.

— Ты хочешь, чтоб я тебя здесь похоронил? — низкий голос Громова скребет по без того расшатанным нервам.

Несколько долгих секунд смотрю на пакетик, птичка не одобрит и не простит. Но до того ломает изнутри, что хочется отключиться.

— То есть ты тут решил словить кайф, пока Кристина корчится от боли с твоим ребенком?

— Там твой ребенок. Надеюсь, что твой.

— Шульгин, ты слышишь себя? Тебе, сука, по-другому объяснить надо? Чтоб она разжевала?

— Не лезь ко мне.

— Конечно, не буду.

Голова дернулась в сторону, меня откинуло к стене. Четкий удар, сделанный профессионалом, пошел на пользу. Игорь делает захват, прижимая к себе, громко шепчет на ухо:

— Ты думаешь, мне, сука, легко? Думаешь, я все так просто глотаю? Но я не кручу мозги, не закидываюсь дурью, чтоб отрешиться, я живу здесь и сейчас. Решаю проблемы, люблю туже женщину, что и ты, думаю о будущем и молюсь, как умею, чтоб с ней все было хорошо. А ты, тварь такая, решил соскочить, быть благородным рыцарем, наступить себе на горло? Ради нее, да? Это похвально, но она не оценит. А я не позволю.

Резко отталкивает, смотрит лютым зверем.

— А вот теперь все это ты ей скажешь сам: и про ребенка, и про свои заморочки, про наркоту и нары, на которые собрался. Дебил конченый. Утром и скажешь.

Из нас двоих Громов оказался самым умным, он все понимает, но живет эмоциями. Для него нет полутонов: есть враг, есть друг, есть любимая женщина.

— Привет.

Вскидываю голову, Кристина совсем близко, улыбается, но смотрит настороженно. Такая красивая, на ней легкие светлые брюки и блузка, живота не видно, волосы убраны на одну сторону.

— Привет, — улыбаюсь в ответ. Вот увидел ее — и мысли совсем другие. Поднимаюсь, сам не могу наглядеться и реально утопаю у голубых глазах.

— Откуда синяк?

Ведет пальцами по левой скуле, сердце пропускает удар, чувствую взгляд Громова.

— На косяк наткнулся, очки забыл надеть.