Двойная звезда

— Но все-таки. Дня три-четыре? На мой взгляд, этот срок достаточно короткий, чтобы можно было отменить все встречи и потихоньку незаметно исчезнуть. Родж, не знаю, как бы это лучше объяснить, но несмотря на то, что я с огромным удовольствием посетил бы его, считаю, что такой визит был бы просто вреден, пока я не появлюсь в его роли последний раз. Встреча с ним может повредить моей имперсонации. — Однажды я сделал ужасную ошибку, пойдя на похороны собственного отца; после этого в течение многих лет стоило мне вспомнить его, я ясно видел отца лежащим в гробу. И только со временем начал представлять его таким, каким он был при жизни — мужественным, властным человеком, который всегда направлял меня твердой рукой и учил мастерству. Поэтому я опасался, как бы что-нибудь в этом роде не вышло в результате моей встречи с Бонфортом. До сих пор я играл здорового человека в расцвете сил, каким видел его на экране. И я боялся, что если увижу его больным, то воспоминание об этом будет неотступно преследовать меня и мешать делать свое дело.

— Я не настаиваю, — ответил Клифтон. — Вам виднее. Мы, конечно, можем держать вас вдали от публики, но хотелось бы, чтобы вы довели роль до конца и были в состоянии выступать до тех пор, пока он не поправится.

Я чуть было не ляпнул, что император говорил мне то же самое. Но вовремя спохватился — потрясение от того, что император раскрыл подмену, немного выбило меня из колеи. Тут я припомнил еще об одном деле. Вынул из кармана измененный список кабинета и вручил его Корпсмену.

— Это одобренный Его Величеством вариант для репортеров, Билл. В списке есть одно изменение — Браун заменен на де ла Торре.

— Что?

— Джезус де ла Торре вместо Лотара Брауна. Так пожелал император.

Клифтон, казалось, был удивлен; Корпсмен был одновременно удивлен и рассержен.

— Какая, собственно говоря, ему разница? У него, черт побери, нет никакого права иметь собственное мнение!

Клифтон медленно проговорил:

— Билл прав, шеф. Как юрист, специальностью которого является конституционное право, могу подтвердить, что утверждение императора является актом чисто номинальным. Вам не следовало разрешать ему что-либо менять.

Мне дико захотелось прикрикнув на них, и только спокойствие Бонфорта удерживало меня от этого. У меня и так был очень трудный день, и несмотря на замечательное представление, меня постигла неудача. Мне очень хотелось сказать Роджу, что если бы Виллем не был по-настоящему большим человеком, подлинным королем в самом лучшем смысле слова, мы все сейчас попали бы в ужасное положение только потому, что не сумели как следует разучить роль и снабдить меня всей необходимой информацией. Вместо этого я раздраженно произнес:

— Изменение внесено, значит, так тому и быть.

Корпсмен взревел:

— Это вы так думаете! А я уже два часа назад передал журналистам первоначальный вариант списка. Теперь вам придется обращаться к ним и ставить все на свои места. Родж, может быть, тебе лучше связаться с дворцом и…

— Тихо! — сказал я.

Корпсмен сразу заткнулся. Тогда я тоже немного сбавил тон.

— Родж, может, вы и правы с формальной точки зрения. Не знаю. Я знаю только одно — что император поставил кандидатуру Брауна под вопрос. А теперь, если кто-нибудь из вас захочет пойти к нему и поспорить, милости прошу. Сам я никуда идти не намерен. А собираюсь сейчас же выбраться из этого анахронического камзола, сбросить туфли и крепко-крепко поддать. А потом лечь спать.

— Постойте, шеф, — запротестовал Клифтон. — Вы еще должны выступить на пять минут по всемирной сети с обнародованием состава нового кабинета.

— Сами объявите. Ведь вы же мой первый заместитель.

Он заморгал.

— Хорошо.

Корпсмен настойчиво спросил:

— Так как же с Брауном? Ведь ему уже обещали этот пост.

Клифтон задумчиво посмотрел на него.

— Что-то я не помню такого обещания, Билл. Его, как и прочих, всего лишь спросили, хочет ли он заниматься государственной деятельностью. Ты это имел в виду?

Корпсмен поколебался, как актер, который нетвердо выучил роль.

— Конечно. Но ведь это граничит с обещанием.

— Нет, пока не сделано публичное заявление, не граничит.

— Но ведь я уже сказал вам, что публичное заявление было сделано еще два часа назад.

— Ммм… Билл, боюсь, что тебе придется снова созвать репортеров и сказать им, что произошло недоразумение. Или я могу созвать их и сказать, что по ошибке им вручен первоначальный вариант списка, неодобренный мистером Бонфортом окончательно. Но мы должны исправить положение до объявления состава кабинета по всемирной сети.

— Ты что же, хочешь сказать, что это сойдет ему с рук?

Под «ним», как мне кажется, Билл скорее подразумевал меня, нежели Виллема, но ответ Роджера гласил обратное:

— Да, Билл, сейчас нет времени вызывать конституционный кризис. Это и яйца выеденного не стоит. Так кто же объявит о недоразумении? Ты или я?

Корпсмен нахмурился, пожал плечами и сказал:

— Ладно. Я сделаю это. Только чтобы быть абсолютно уверенным в том, что все будет сформулировано, как надо. Не дай бог, если появится повод для кривотолков в кулуарах.

— Спасибо, Билл, — ласково ответил Родж.