Двойня для Цербера

Он подходит к растопленному камину и кидает туда несколько щепок. Пламя вспыхивает красными всполохами. Князев двигается очень медленно, словно в нем не хватает жизни, чтобы сделать хоть что-то резко и напористо. Он берет плед из высокой горки в металлическом держателе и укрывает им мои ноги.

— Я уже пообещал, что не причиню тебе вреда. Но скажи, Агния, почему ты с ним? Почему решила родить этому монстру ребенка. Увековечить его гнилую кровь в веках. Ради его денег и власти? Так я разорил сегодня его фирму. Власти не будет, и денег тоже. А кто он без них? — спрашивает Князев, сжав пальцы в кулаки, а потом сам же отвечает на свой вопрос: — Никто.

— Нет, — отвечаю, пытаясь осознать, что власти Цербера надо мной скоро придет конец.

— Попей, — Князев протягивает мне бутылочку воды. — Так значит ты не Золушка, повстречавшая на балу маньяка? Ты Красавица, которая нашла свое Чудовище? Это любовь, Агния?

Я отвинчиваю крышку и делаю пару глотков прохладной воды. Тошнота усиливается, и я поспешно убираю горлышко ото рта.

— Нет, — смотрю в его глаза, которые ожили и загорелись мстительным огнем. — Я ненавижу его так же сильно, как и вы. Или сильнее. Он взял меня силой, и насильно сделал этих детей. Растоптал меня как личность, не оставив ничего от меня прежней. Я теперь жалкая дрянь, которая выживает, подчиняясь ему.

— Не сильнее, девочка, — грустно усмехается Князев и садится на пол напротив меня, подобрав под себя ноги. — Он когда-то был моим конкурентом. Более успешным, стоит сказать. Обанкротил меня в ноль. Моя жизнь в момент из сытой и успешной превратилась в сущий ад. Жена ушла, забрав с собой дочку. Не выдержала постоянных атак коллекторов, которые какими только гнусностями не угрожали и ей, и ребенку. Я бы все сделал, лишь бы они оставили мою семью в покое, но эти ублюдки продолжали доставать их, даже когда мы развелись. Однажды она не выдержала. Открыла газовый вентиль на даче и легла вместе с ребенком в детской. Знаешь, у меня были темные волосы тогда, но, когда я взял на руки тело своей дочки и почувствовал, что оно холодное, я поседел. Я до сих пор помню это ощущение на своих руках. И все это случилось из-за того, что Олег Цербер решил развлечься.

— Мне так жаль, — шепчу я, глотая слезы.

— Ты еще не услышала худшую часть истории, Агния, — Князев проводит ладонью по лицу и замолкает, готовясь озвучить нечто еще более ужасное. Левую половину его лица перекашивает нервный тик. — Вскрытие моей жены показало, что она была на втором месяце беременности. И я даже не знаю, знала ли она сама об этом. Мы очень хотели сына до всего этого.

— Что теперь будет? — спрашиваю я, четко понимая, что убить меня вместе с детьми — это самое логичное, что он может сделать, чтобы причинить Церберу боль.

— Месть — блюдо, которое подают со льда. Я пытался уйти к ним, а потом сам же перебинтовал вскрытые вены. Решил, что пока не задавлю эту гниду, не сдохну. Мне понадобилось десять лет, чтобы стать сильнее его. Чтобы все спланировать и организовать.

— Это ты убил родителей Цербера? — Я неожиданно для себя перехожу на «ты», чувствуя больное притяжение к этому убитому Цербером человеку.

Да, он мертв — остался там, вместе с семьей. А тут лишь оболочка, алчущая мести.

— Да, и я пока забрал только две жизни.

— Убьешь меня, да? — не таясь смотрю ему прямо в глаза.

— Я не такой, как он, и убивать тебя не стану. Даже учитывая, что ты носишь ребенка зверя. Тем более, теперь я вижу, что ты можешь сделать ему очень больно. Ты будешь жить счастливой жизнью, но сначала сполна насладишься его агонией. Я дам тебе возможность доказать, что ты на моей стороне. Дам выбор, которого не дал он.

— Я все сделаю, только убей его, — почти умоляю я.

— Мы с тобой одной крови, Агния. — Он протягивает мне кулак, и я толкаю его своим слабым кулачком. — Я тебя здесь не держу, и когда он придет за тобой, ты можешь даже рассказать, кто тебя забрал. Это уже неважно. Но если твоя ненависть к Церберу — не спектакль, подыграй мне и скажи, что тебя похитили просто люди в масках. Тогда я приду и освобожу тебя.

— А что будет с детьми? — спрашиваю я, не понимая, как он может просто отпустить меня с двумя ублюдками своего заклятого врага в животе.

Князев тяжело вздыхает и молча сканирует меня тяжелым взглядом из-под насупленных седых бровей. Поднимается на ноги, своими неуверенными, шаткими шагами доходит до камина и берет в руку кочергу. Ворошит ее заостренным концом недогоревшие деревянные обрубки, покрытые белесым пеплом, и опять поворачивается ко мне.

— Так у тебя двойня? — задумчиво спрашивает Князев.

— Да, — киваю я, стараясь не дотрагиваться до очертившегося живота.

— Я сделаю вид, Агния, что это только твои дети. И тебе очень советую думать, что они исключительно твои. Они никогда не увидят своего биологического отца. Да, генетика — это вещь сильная, но если ты пересилишь себя и полюбишь их, то, возможно, сможешь воспитать нормальными людьми.

— Я их не хочу, — бормочу я и позволяю слезам свободно политься из глаз.