Двойник поневоле

Бодров зашел в ярко освещенный зал морга, испытывая легкое волнение. Не то чтобы он боялся покойников, но магия смерти, царящая в моргах и на кладбищах, обволакивала его, что-то внутри холодело, цепенели конечности, он — опытный офицер со стажем — чувствовал себя мушкой, угодившей в разлитый сироп. Длилось такое состояние недолго, но было в нем нечто ошеломляюще великое и мистическое, словно вот сейчас он прикоснется к тайне небытия, и парализующий страх смерти растает, как дым лесного костра, уносимый ветром. Это состояние исчезало столь же внезапно, как и возникало, оставляя ощущение едва уловимой досады, какое возникает, когда не можешь вспомнить какую-то очень простую и хорошо известную вещь. Николай провел ладонью по лицу, сгоняя невесомую тень от ослепительного света флуоресцентных ламп.

Ксения подошла к ряду ящиков, сверкающих никелем, уверенно потянула за ручку нижнего отсека, выдвинулась тележка. На ней угадывались очертания женской фигуры, накрытой простыней.

— Готовы? — Она смотрела на Бодрова.

— Да… — Он слабо улыбнулся.

Простыня взвилась, как белая птица, обнажив лежащее под ней тело. Первое, что бросилось в глаза оперативнику: щедрая россыпь веснушек на шее, плечах и верхней части груди. От небольших холмиков грудей с розовыми сосками до нижней части плоского живота багровел свежий шрам.

— Все нормально? — спросила Ксения Васильевна.

— Без проблем, — все с той же искусственной улыбкой ответил Николай. — Давай, эксперт, говори, чего накопал? — обратился он к Базину.

— Смотри… — Эксперт с готовностью наклонился к мертвой девушке, бесцеремонно повернул ее голову в сторону. Рыжий локон опал, открылась бледная ушная раковина, с колечком золотой сережки в мочке уха.

Бодров уловил слабый запах формалина и еще чего-то сугубо медицинского. В глубине ушной раковины желтел кусочек серы, и эта, казалось бы, обычная вещь вызвала у него приступ легкой тошноты.

— Видишь? — Базин потянул мочку женского уха, будто та была резиновой.

— А что я там должен увидеть? — спросил Бодров.

— Там, глубже…

Действительно, в глубине ушного прохода были отчетливо заметны две темные точки, отдаленно похожие на укус змеи.

— Считаешь, это след от проникновения токсина?

Базин пожал плечами.

— Токсикологическая экспертиза займет какое-то время. Сердце у бабенки… — он поднес к глазам табличку с именем умершей, — у Софьи Зайцевой… так вот, сердце у Сонечки, как у боксера. С чего бы ему вдруг останавливаться?!

— Амфетамины?

— Ерунда! — Эксперт махнул рукой в синей латексной перчатке. — Небольшие дозы стимуляторов прикончить здорового человека не могут. Ну, давление поднимется, тахикардия пошалит…

— Что от меня требуется? — Бодров хотел поскорее выйти на свежий воздух. Фамильярный тон Базина его нервировал.

— Подмахни заключение на предмет расширенной экспертизы.

— Ваш коллега прав, — подала голос Ксения, скромно стоящая возле дверей. — Внезапная смерть в результате незначительной дозы стимуляторов — явление редкое. К тому же на момент кончины женщина была практически трезвой. Гипертрофии миокарда не зафиксировано, атеросклеротических изменений сосудов тоже. Изредка у молодых людей бывает стенокардия напряжения, это так называемое проявление ишемической болезни сердца при здоровых сосудах.

На шее мертвой девушки белела тонкая полоска, оттененная легким загаром.

— У нее на шее была цепочка, — сказал Бодров.

— Ну и что? — удивился Базин.

— Кольца на пальцах на месте, серьги тоже. След от загара свидетельствует, что женщина носила цепочку не снимая.

— Может быть, порвалась… — предположил эксперт, — или потеряла.

Мысль была здравой и логичной, но интуиция — удел тревожных людей — подсказывала майору другую причину.

— Ладно, — кивнул Бодров, — приеду в управление, подпишу заключение.

Он стянул перчатки, бросил их в подставленную Ксенией Васильевной коробку.

— Выйду покурю… — сказал он, поймав на себе внимательный взгляд Ксении. Настроение у него было паршивее некуда.

4

…Опаленная земля изнывала от жажды, засушливую пустошь солнце сжигало раскаленными лучами, ломкое ущелье, разрывающее землю, напоминало иссохший человеческий рот, молящий небеса послать крупицу влаги.

Человек шел на юг, делая редкие остановки, во время которых маленькими глотками пил горячую воду из висящей на поясном ремне фляги, обтянутой высушенным бычьим пузырем. Он не знал, как долго ему предстоит идти, а потому расходовал драгоценную воду крайне экономно, прикладываясь к горлышку фляги, лишь когда начинали донимать миражи, грезящиеся в розовой дымке туманных очертаний Иудейских гор, сиреневым гребнем вздымающихся на востоке.