Двойники. Раскол мира

Гоги решил демонстративно отвернуться, с независимым видом пройти мимо. Однако темноволосая не позволила этого сделать.

— Привет, — сказала она. — Не ждал?

Карлик почувствовал раздражение, с уст готово было сорваться острое словцо («Проучить дерзкую девчонку!»), но почувствовал те же симптомы, что и другие.

— Я вернулась! — расхохоталась Виктория.

— Куда вам еще идти? — забубнил Гоги.

— Дело не в этом. Я просто поняла, где мой настоящий дом.

Она сделала шаг к карлику, буквально вдавливая его в стенку. А голос звучал ласково-ласково:

— Как твой аквариум?

— Нормально…

— В следующий раз возьмешь и меня сплавать?

— Да, — Гоги окончательно терялся, старался выскочить из западни, да Виктория не выпускала.

— Прекрасная мысль с этим аквариумом! Никто раньше ничего подобного не придумывал. Оттуда ведь идет потайной ход? Я права? Колись, Гоги!

Обычно карлик не терпел даже сотой доли подобной наглости, однако чужая воля упорно ломала его гордыню. Как пытайся ей противостоять — все без толку! Охрипшим от несвойственной робости голосом, карлик произнес:

— Я только что видел Юрьеву. Она, вероятно, ждет вас?..

— Это хорошо! — ухмыльнулась Виктория.

Она прекрасно осознавала, что никакая это не Юрьева. Одну копию Светланы Виктория убила в ее доме. Но поскольку дама она известная и нужная, срочно сварганили очередного двойника.

Ерофеева набрала номер Светланы, и, как будто ничего не произошло, вскричала:

— Дорогая, как ты?!

Ответ прозвучал встревожено и… радостно:

— Все супер!

— Я снова в стенах нашего дорогого братства. Встретимся в моих апартаментах? Надеюсь, за время вынужденного отсутствия никто не занял их?

— Нет.

— Тогда жду там!

Виктория однако не спешила, шла по коридору размеренным шагом. Она ожидала, что в любой момент к ней подойдут соответствующие люди, чтобы отвести на допрос. Вот будет потеха!.. Возможно, ей заинтересовался и кто-то из масонов высшего уровня. Им ведь наверняка стало интересно, как это «сопливая девчонка» прошла через ряды вооруженной охраны, и никто не посмел остановить ее? Она даже заготовила оправдательную речь: «С какой стати я должна перед кем-то останавливаться и оправдываться? Блудная дочурка возвращается домой. Именно домой, господа! Раз заново родили, приютили, терпите до конца!»

Пока же за Викторией только следили, но никто не нападал, не заламывал руки. «Неужели догадались? А почему бы и нет? Мужики то не глупые».

Неспешность Ерофеевой привела к тому, что Юрьева опередила ее и уже ожидала в самой комнате, нервно прохаживаясь взад-вперед. Виктория с бесцеремонным интересом разглядывала новую копию. Внешних изменений не наблюдалось, однако Ерофеева прекрасно знала, что каждый последующий двойник поднимает худшие качества. Разве может быть иначе? Когда хотят низвести какой-либо вид, то уничтожают его лучшие образцы; оставшиеся с худшими генами воспроизводят себе подобных. При второй, третьей и прочих «селекциях» сохраняется только название вида, но самого его, увы, нет!

Светлана протянула к возлюбленной руки и… наблюдательная Виктория обнаружила первое несоответствие с прежней копией. Раньше Юрьева делала это несколько по-барски, жестом подзывая Викторию: «Мол, беги сюда верная собачонка». Сейчас она явно заискивала и лебезила.

— Дорогая, до чего же я соскучилась! — послышалась «песнь соловья». — Забудем старые обиды и сольемся вновь в стихии любовного экстаза.

— Конечно, госпожа, конечно!

— О, нет! У нас не будет больше ни госпожи, ни рабыни.

— Правильно, да здравствует подлинная демократия! — когда Виктория произносила эту фразу, вид у нее был такой, словно искренне радовалась за подаренную ей свободу. — Но позволю заметить, если у нас равенство, каждая имеет право испытать тот уровень блаженства, какой испытала ее партнерша. Ты ведь до сих пор не знаешь, что такое блаженство боли, которую наносит рука любимой?

— Не надо… — отшатнулась Юрьева. — Подобные игры больше не для нас.

— Тогда нет ни демократии, ни равенства, — вздохнула Виктория. — Хоть раз ты ДОЛЖНА ЭТО ОЩУТИТЬ.

У Светланы закружилась голова, она ощутила, что не в состоянии противостоять напору Ерофеевой. Подчиненная ее воле, Юрьева отрешенно наблюдала, как возлюбленная снимает с нее одежду, связывает руки и ноги, заставляет опуститься на колени.

— Давай на всякий случай заклеим ротик, дорогая! А то нас не так поймут, еще решат будто я — злая девочка, истязающая добрую тетю.

Виктория потрепала связанную пленницу по кудрявым волосам, обнажила в широкой улыбке белые ряды зубов, и сказала:

— Я это делаю во имя нашей любви!

Плеть заиграла как бешеная! Виктория орудовала ей даже лучше, чем ее учительница. Истязанием было долгим и мучительным, новая копия Юрьевой валялась у ног и мычала — сначала визгливо, затем жалобно. Наконец у нее не осталось сил даже на это. Она жаждала смерти! Но убивать ее Виктория не стала, зачем портить чудное творение, с коим еще не раз позабавится?

— Теперь достаточно, моя взрослая девочка, — Виктория плеснула водой на полуживую Светлану. — Придешь в себя, и мы порезвимся в нашей милой постельке.