Двойное сердце агента

Глаза Сидорова налились кровью.

– Что ты хочешь? – скрипнул он зубами.

– А вот это уже деловой разговор! – цинично улыбнулся Гудасов. – Я, Егор Петрович, хочу… даже, можно сказать, мечтаю, чтобы наши отношения вышли на новый, взаимовыгодный, уровень. И для начала осмелюсь порекомендовать вам, не откладывая в долгий ящик, озаботиться вопросом моего назначения.

– Так тебя же назначили! – воскликнул Сидоров. – Генерала дали!

– Вы меня не поняли, Егор Петрович, – тихо сказал Гудасов. – Генерал – это уже в прошлом. Я говорю о моем назначении на пост председателя КГБ…

* * *

– Ты что все оглядываешься, Сергей Александрович? – усмехнулся Олейников, наблюдая, как Зорин, озираясь, открывает ключами свою квартиру.

– Да так… – улыбнулся в ответ Зорин, распахивая дверь, – посматриваю, чтоб ты меня ничем в ухо не тыкнул.

– А я только невоспитанных людей в ухо тычу, а ты ж у нас перевоспитался! – рассмеялся Олейников и зашел за Зориным в квартиру.

* * *

Через полчаса, наскоро перекусив, они уже сидели за столом и внимательно рассматривали содержимое рюкзачка Томаса.

– Что это? – спросил Олейников, показывая на красную книжечку с изображением Большого театра на обложке.

– Это… – Зорин покрутил книжечку в руках, – это абонементная книжка. Билеты в Большой театр – дефицит, а по этой книжке можно без очереди в спецкассе театра раз в неделю покупать билеты на любой спектакль.

– Ого! – удивился Олейников. – Томас был большой любитель оперы? Или балета? Забавно…

Покопавшись в рюкзаке, Олейников выложил на стол пухлую пачку десятирублевок.

– Зачем ему столько мелких купюр?

– Смотри, Серега, – сказал Олейников, рассматривая деньги, – на каждой банкноте одинаковая чернильная клякса в правом верхнем углу. О чем говорит?

– О чем? – заинтересовался Зорин.

– Деньги меченые… Видимо, чтобы кто-то мог их отличить от других банкнот… Но зачем? Я пока не знаю… – пожал плечами Олейников и снова полез в рюкзачок. – Так, что тут еще интересненького?

В руках Олейникова появилась небольшая железная коробочка, размером с сигаретную пачку. Подцепив ногтем крышку, Олейников аккуратно открыл коробку. Внутри нее оказался металлический брусок, одна из больших поверхностей которого была стеклянная, а на противоположной стороне имелось маленькое отверстие.

– А вот это уже я знаю что! – радостно воскликнул Олейников. – Микрошифр.

– Что это?

– Нас в «Дабл ЭФ» учили с этим обращаться, – пояснил Олейников. – Дай десять рублей!

Зорин покопался в карманах.

– У меня только полтинник… – сказал он.

– Ну, давай полтинник, – согласился Олейников.

Зорин нехотя протянул купюру.

– Смотри, – продолжил Олейников, – кладем брусочек отверстием вниз на бумажку, в нашем случае на купюру, на которую мы хотим нанести микрошифр… вот так… Потом пишем на любой другой бумажке сообщение…

Олейников вырвал листок из блокнота, что-то быстро написал на нем и положил текстом вниз на стеклянную поверхность бруска.

– …кладем его текстом на стекло, прижимаем и сбоку на брусочке нажимаем кнопочку. Вот!

Олейников поднял брусок – на пятидесятирублевке появилось маленькое черное пятнышко.

– Так… – сказал Олейников, копошась в металлической коробочке, – теперь здесь должен быть пенальчик с линзами…

Олейников достал миниатюрный пенал, вынул из него линзочку и положил ее на пятнышко.

– Смотри, – сказал он, – текст с бумажки в уменьшенном размере, неразличимом для глаза, перенесся на купюру. Только глаз – как можно ближе к линзе.

Зорин приложил глаз к линзе и прочел вслух:

– Квадрига…

– Точно! Молодец! Читать умеешь… – рассмеялся Олейников.

– А что это значит – «квадрига»? – спросил Зорин.

– Это канал.

– Не понимаю… – мотнул головой майор.

– Вот и я раньше не понимал, а теперь дошло! – довольно потер руки Олейников. – Помнишь прослушку американского посольства? После получения посылки от сотрудника посольства они приняли решение прекратить все прямые контакты и общаться исключительно по каналу «Квадрига» – мол, так безопаснее…

– Ну да… – кивнул Зорин. – И что?

Олейников взял в руки абонементную книжку.

– А что украшает портик Большого театра? – спросил Олейников, показывая на изображение на обложке книжки.

– Колесница… – задумчиво произнес Зорин, – четверка лошадей… Квадрига!

– Молодец! – похлопал его по плечу Олейников. – Можешь же, когда захочешь!

* * *

Вечером пошел снег.

Правительственный ЗИС-111 промчался по улице Горького и остановился у ярко освещенных витрин «Гастронома № 1», который в народе упрямо продолжали называть «Елисеевским» – в честь его бывшего владельца купца Григория Елисеева.

Из лимузина появился Романский и в сопровождении помощника прошел в магазин.

В гастрономе толпились покупатели, на них то и дело покрикивали продавцы:

– Гражданин, че, не видите, – весь товар на прилавке!..

– Одна пачка масла в одни руки!..

– Вас вон сколько, а я – одна!..

Романский остановился у молочного отдела, где долговязый покупатель с лицом доцента спорил с упитанной продавщицей.

– Этим яйцам лет больше, чем мне! – убеждал ее доцент. – И дайте коробку, они же в кульке побьются…