Двойное сердце агента

– Вы мои яйца не трогайте, за своими следите! – огрызнулась продавщица. – А коробок нет. Не хотите – не берите. Все равно яйца кончаются.

Долговязый махнул рукой: «Давайте!» – и уже потянулся за кульком, как тут продавщица заметила стоявшего за доцентом Романского. Словно по мановению волшебной палочки лицо ее изменилось, губы растянулись в улыбке, и воркующим голосом она спросила у доцента:

– Так вам каких, значит? Диетических? Одну минуточку, только-только подвезли – прям из-под курочки…

Продавщица нырнула под прилавок и протянула обалдевшему покупателю коробку с диетическими яйцами.

Романский ухмыльнулся и пошел дальше. Неожиданно позади него раздался голос:

– Вот наглядный пример воспитательной работы партии в трудящихся массах!

Романский обернулся – ему улыбался Олейников.

– Здравствуйте, Дмитрий Степанович! – сказал он. – Вам еще раз толковый водитель не нужен?

– Как вы меня нашли? – удивился Романский. – Вы что, все следите за мной? Тогда почему только в гастрономах?

– У меня товарищ один, – заговорщицким голосом сказал Олейников, – в органах работает. Так он график всех ваших внезапных проверок магазинов на месяц вперед достал.

* * *

Часы на Спасской башне пробили полночь.

Собравшиеся в кабинете Романского председатель КГБ Александр Шалепин и генеральный прокурор СССР Роман Руденко заканчивали изучать увесистые тома документов.

– Ух ты! Уже первый час! – воскликнул Руденко с двенадцатым ударом курантов и с укором посмотрел на Романского. – А ведь обещал жене пораньше с работы приехать…

– М-да… – выдохнул Шалепин, дочитав какую-то бумагу и откладывая ее в сторону. – Весьма и весьма любопытно.

– Да уж… – потер лоб Руденко. – Но как быть с материалами, которые раньше товарищ Сидоров предоставил? Факты – вещь убедительная. Да и как-то неправильно пускать в ход эти документы, не согласовав с Егор Петровичем.

Неожиданно дверь в кабинет распахнулась, и на пороге показался… Хрущев!

Все встали.

– Секретничаете? – хихикнул Хрущев, потирая руки. – А я вот тут по-стариковски… не спится мне. Гляжу – свет у товарища горит в кабинете. Дай, думаю, на огонек загляну – глядишь, чайку нальют. Если не ошибся, вы тут что-то про Егор Петровича говорили?

– Да я… это… мы… тут… – замямлил Руденко.

– Толково излагаешь! – иронично заметил Хрущев, довольный произведенным впечатлением. – Но я вот что хотел предложить… Давайте с Егор Петровичем ничего согласовывать не будем. Копайте дальше. Тем более что товарищ Романский со мной уже все согласовал!

Руденко и Шалепин не мигая смотрели на Хрущева. Тот, довольно улыбнувшись, неспешно обошел стол и сел во главе его.

– И еще, – поднял Хрущев вверх указательный палец. – Раз уж вы тут начали секретничать, то давайте обо всем, что здесь говорилось, будут знать только участники нашей вечери…

Хрущев грозно глянул на Шалепина и Руденко, потом потер ладошки и весело спросил:

– Чайку-то дадут?

* * *

Ночь.

Серебристо-синяя «Волга» свернула с Рублево-Успенского шоссе на боковую дорожку и подъехала к КПП. Дорогу преграждал шлагбаум. Офицер охраны подошел к машине.

Сидевший за рулем Зорин предъявил ему свое удостоверение.

Внимательно изучив документ, офицер перевел взгляд на улыбавшегося с соседнего сиденья Олейникова.

– Это со мной, – пояснил Зорин.

– Брат я его, – добавил Олейников, – близнец.

Офицер никак не среагировал, вернул Зорину удостоверение, махнул солдату рукой, чтобы тот открыл шлагбаум, и, четко выговаривая слова, произнес:

– Товарищ Романский сказал, чтобы вы разместились во флигеле. Это – прямо, по вот этой дорожке через лес. Там увидите…

Проехав через лесок, «Волга» подкатила к небольшому деревянному флигелю, перед входом в который возвышалась украшенная новогодними гирляндами ель.

Олейников с Зориным вышли из машины.

Бесшумно падал снег, над лесом желтела полная луна.

Из дома никто не вышел их встречать.

Олейников огляделся: крыльцо запорошено снегом, следов нет – значит, никто не входил и не выходил последние несколько часов. В окне второго этажа флигеля он заметил тусклый огонек. Олейников потянул дверь – она была не заперта. Зорин вошел следом за ним.

Прихожая была пуста. Казалось, в доме ни души.

По скрипучей лестнице они поднялись на второй этаж и вошли в комнату.

Занавески задернуты. Посередине комнаты – круглый стол. Над ним – абажур с бахромой.

В плетеном кресле-качалке спиной к ним сидел человек.

Олейников тактично кашлянул.

Человек обернулся. Это был… Плужников!

* * *

А в это время в штаб-квартире ЦРУ в Лэнгли день только начинался.

– И все-таки я не понимаю, – прервал Тоффроя Даллес, – если вам не удалось отменить данный Томасу приказ о переходе к фазе «Рубикон», почему он отказался от диверсии?

– Я могу дать только одно объяснение, – ответил Тоффрой. – От завербованного объекта на заводе он получил информацию об отмене полета человека. А устраивать фейерверк ради очередной пары собачек не имело смысла. Он просто не успел проинформировать нас. Периодичность использования канала «Квадрига» определяется обстоятельствами, а в последнее время Томас на связь не выходил. Таким образом, «Рубикон» не перейден.