Двойной без сахара

Я набрала побольше салфеток, кое-как уместила в руках баночки со спрайтом и поковыляла к скамейкам у эстрады. Там пели фолк, без волынки, но с флейтой. Очень красивой. А рядом бабушки в пышных национальных юбках продавали разнообразные чулки для деревьев. Сумасшествие какое-то! Интересно, Кейтлин довязала свой?

Дети вернулись одни, чинно взявшись за руки — наверное, мистер Вилтон приказал им так идти всю дорогу. Джеймс переоделся в брюки и джемпер и стал очень походить на Шона, хотя оставался жутко скованным. Он поблагодарил за угощение и сел на самый край скамейки, хотя сестра чуть ли не влезла мне на колени. Наверное, чтобы похвастаться новыми розовыми колготками. Прямо под цвет моего джемпера.

— Дядя Шон, почему ты никогда не привозишь волынку? — спросил вдруг Джеймс, глядя на сцену.

Шон пожал плечами.

— Твоя мама не любит мою волынку.

— А какое мне дело, что она любит! Я хочу услышать, как ты играешь.

— Такое дело, приятель, что она твоя мать, и ты не хочешь, чтобы она расстраивалась. Мужчина никогда не должен расстраивать женщину, даже если ему очень хочется сделать что-то против ее воли.

— Тогда поиграй, когда ее нет рядом. Когда мы одни. Или мы никогда больше не будем одни?

И Джеймс взглянул на меня так зло, что я чуть пирогом не подавилась. Хорошо, что не пила — иначе газировка была б вся на мне.

— Лана любит мою волынку, — ответил Шон слишком быстро и очень резко. — Доедай, а то пропустим шоу.

Смотреть собрались гонки на траках-монстрах, позаимствовавших колеса у тракторов. Они рыли землю, резко разгонялись и тормозили, но гвоздем программы было иное — они давили легковушки — заезжали на них колесом и прессовали. А под конец несчастный французский «Ситроен» привязали тросами к двум монстрам и разорвали пополам. Особенно аплодировали заявлению ведущего, что ни одна английская машина в шоу не пострадала. Все были французскими. Я смотрела на лица детей — неописуемый восторг. Перевела взгляд на Шона — тоже улыбка. Я скрестила руки на груди, будто могла защититься от чуждого мне мира, ногой распахнувшего дверь в мой крохотный мирок.

Глава 47 "Добро пожаловать…"

— Light travels faster than sound. That’s why some people appear bright before they speak. (Скорость света больше скорости звука, потому люди кажутся ярче, пока не откроют рот. (Игра слов))

В глазах Джеймса промелькнули отцовские задорные огоньки — наедине со мной он сразу скинул напускной английский лоск и принялся раскачиваться на диване, как неваляшка, обхватив руками колени.

— Это точно про меня, — улыбнулась я, хотя и понимала, что он не сумел бы так тонко подколоть. Просто пересказывал какую-то шутку, чтобы порисоваться, играя во взрослого. Я не ожидала, что он прокрадется за мной в гостиную. Но вот он здесь. И не собирается никуда уходить.

— Нет, что ты! — Джеймс вскочил и вытянулся передо мной по струнке. — Это просто шутка такая. Но ты действительно говоришь смешно. Даже смешнее дяди Шона.

— Джеймс!

Мы вздрогнули оба. Без трости и в тапочках на войлочной подошве мистер Вилтон двигался по паркету абсолютно бесшумно. Я даже удивилась, что под ним скрипнул диван, когда он опустился рядом со мной на то место, где секунду назад сидел Джеймс. Сейчас бедный шутник стоял перед папочкой навытяжку, и в глазах его читался страх.

— Ты не должен говорить подобное женщине, — отчеканил своим громогласным шепотом мистер Вилтон.

— Почему? — спросил Джеймс неожиданно бодрым голосом. — Ты же говоришь такое маме…

Я впервые увидела на лице мистера Вилтона улыбку.

— Понимаешь, сын, женщина и жена — это не совсем одно и то же. Жена

— это не просто женщина. Это та женщина, с которой мы порой можем совершать ошибки, и она нам их простит, потому что любит. Обычная женщина не прощает, когда ей хамят. Запомни это и извинись перед Ланой.

— Но я не хамил ей. Я только лишь пересказал шутку.

— Ты хотел пошутить, я тебе верю, но в итоге нахамил. А знаешь, почему? Потому что уже целых пятнадцать минут ты должен был быть где? Верно, в кровати! Я пожелал тебе доброй ночи и не понимаю, что ты здесь делаешь.

Джеймс извинился передо мной, в свой черед пожелал нам доброй ночи и ушел, повесив голову.