Двойной без сахара

— Зря ты считаешь, что парням в шестнадцать, кроме секса, ничего не нужно. Я ждал ее еще целый год. Из-за моей татуировки, ее перестали пускать на танцы. А я перестал разговаривать с матерью, когда она сказала то же, что до того бросила Йона. Отец сказал, что мне следует сделать другую татуировку и постараться забыть владелицу этого имени. Тем более теперь ты учишься в старшей школе в городе, а она все еще в средней в деревне. Утром нас отвозил отец Падди, днем забирала моя мать. Даже вариантов не было, чтобы мне разрешили взять велосипед. У меня оставалось немного денег с лета, и я решил до Рождества сбежать из дома. Я умудрился незаметно пронести в рюкзаке еще одни джинсы и футболку, Падди принес пару своих, и с середины уроков я сбежал, передав через приятеля две записки: одну для моих родителей, другую — для нее. Через интернет я уже нашел компанию таких же отчаянных, мы вместе снимали конуру и работали на черных работах. Я надеялся накопить денег за год-два, пока она закончит школу, и когда нас с родителями перестанут связывать денежные отношения, мы сможем окончательно наплевать на их мнение. Но она не пожелала ждать два года. Она сюрпризом приехала ко мне и сказала, что со школой завязано, и она уже нашла работу в книжной лавке. Сказала, что прошло время, когда мужчине было стыдно иметь работающую жену. Мы были вместе семь лет, а потом ей вдруг стало стыдно иметь мужа, с которым она обязана работать… Длинная история закончилась еще одной татуировкой, как и предлагал изначально отец, и примирением с матерью, которую я не видел восемь лет. Так что не был я ни хорошим мужем, ни хорошим сыном. Лучше бы рисовать научился, как любит шутить Мона.

Его руки уже минуту, как исчезли с моей шеи, а я все не решалась обернуться.

— Хочешь, я поучу тебя рисовать? — наконец выдохнула я и обернулась.

— Да, — ответил он быстро, и глаза его заблестели как-то не по-пьяному. — Под звездным небом Килларни, например… Я предпочитаю боди-арт…

Я еле сдержалась, чтобы не выругаться, вскочила на ноги и швырнула ему в лицо худи.

— Ключи не швыряй, — улыбнулся Шон. — Велосипед в машине, а если ты отправишься в коттедж пешком, то придется делать еще и массаж ног…

Хорошо, что он сам вовремя заткнулся. Я накинула куртку и проверила, что ключи продолжают лежать в кармане, но к рюкзаку нагнуться не успела. Шон уже сам его собрал и закинул себе за плечо, в другой руке он нес смятый пакет от бургера и пустую бутылку. Тропинка в этот раз показалась слишком короткой — так хотелось убраться подальше от кельтских крестов. Шон не протянул руки и даже опередил меня на два шага, но лучше бы шел сзади, потому что я еле удерживала руку в кармане, чтобы не отряхнуть его спину от травинок и комочков земли. Нарочно ведь не стряхнул худи!

У церкви так никто и не объявился, а вот улица стала довольно оживленной. Шон поздоровался с парочкой стариков, я для вежливости улыбнулась и быстро отвернулась, поймав не понравившийся мне взгляд. Заодно прибавила шагу, пытаясь увеличить между нами расстояние. Казалось, что на меня смотрят изо всех окон, и все поголовно уже записали Шона в мои любовники. Как он вообще мог вернуться в деревню после такого идиотского поступка?

Или он только что сочинил красивую историю? Неужели он считает меня идиоткой, которую купит подобная слезливая романтика. К тому же, господин Констебль противоречит сам себе — в пабе он заявлял, что никогда бы не позволил увести у себя жену. Или же я просто наступила на его больной мозоль… Только Шон Мур вовсе не выглядит расстроенным или обиженным. Он ухмыляется после каждой своей фразой, будто кошка, играющая с мышкой, уверенная, что та уже не вырвется из кровожадных когтей.

Я не смотрела не только на ирландца, но и на его машину.

— Лана, не надо за мной ухаживать, я же мальчик…

Я машинально отперла левую дверцу, но шарахнуть ей уже не могла. Сжав ключи в кулак, я медленно обошла машину, и Шон успел изнутри открыть для меня дверь. Я пристегнула ремень и в полном молчании, даже с выключенным радио, вывела машину с парковки паба.

— Не в ту сторону! — Шон крутанул руль, разворачивая машину в верном направлении.

— Блин! — выдохнула я по-русски, и по улыбки Шона догадалась, что ругательства на всех языках мира звучат одинаково. — Я предупреждала, что водить не умею.

— Во всех справочниках для американских туристов есть этот пункт: не езжайте против движения! Но если ты доедешь до Корка, я уверен, ты перестанешь путаться.

— Шон! — я ударила по тормозам и остановила машину посреди дороги, благо ни в одну, ни в другую сторону не наблюдалось никакого движения. — Я не поеду с тобой в Корк. Я не пойду с тобой в поход! Я не буду с тобой спать!