Двойной генерал (СИ)

— (Как у тебя?) — Никитину вопрос задаётся одним взглядом, тот поднимает вверх большой палец. Довольное лицо сержанта слегка мрачнеет, когда командир жестом показывает прибрать трофеи. Кроме пулемёта и боезапаса это и амуниция. Придётся раздевать обоих. Когда же им повезёт хапнуть интендантские запасы одёжки? Тогда не пришлось бы подло мародёрничать и раздевать мёртвых.

Лейтенант не всегда был таким хладнокровно жестоким. И с первого убитого собственными руками ему было не по себе. Слегка, только слегка, спасибо генералу Павлову. Та его беседа с группой курсантов, еще до этих изматывающих тренажей, осталась в памяти, как глубокий шрам.

— Вы все обученные люди, — начал Генерал. — Многому обученные. Вы знаете про святость приказа, политически подкованы, преданы советской власти. Но я хочу обратиться к самым древним инстинктам. Что такое Родина? Вы скажете, наша столица, наши поля и реки, замечательные люди, что там живут. Ваш родной дворик, где вы провели детство, родная школа с любимыми учителями. Всё это правильно. Но не главное. Наша Родина это, прежде всего, наши женщины. Не только родные сёстры, матери, невесты. Не только они. Симпатичная соседка в доме или квартире рядом, хорошенькие одноклассницы, просто девчонки, гуляющие в парке и стреляющие в вас глазками…

По залу разнёсся оживлённый шепоток, курсанты зашевелились, начали переглядываться. После этого Генерал врезал.

— Если они придут, и мы их пустим, наши девушки достанутся им. Чужим солдатам. Захотят они какую-нибудь красавицу пустить по кругу, пустят. А вы в это время будете лежать по полям с простреленной головой или грудью. Или кто-то будет наблюдать эти весёлые картинки из колонны военнопленных, бессильно сжимая кулаки.

Зал замер. Генерал безжалостно продолжал.

— Я из вас все соки выжму. Недаром я заготовил приказ о полуторной норме вашего продовольственного снабжения. И вот когда вам захочется запищать или застонать, что вы больше не можете, что это выше ваших сил, вы вспомните, что я вам сейчас сказал. И захлопнете свои рты. Понятно?!

Последнее слово Генерал не произнёс. Рявкнул.

При словах о девчонках, которые попадут фашистам в лапы, Фирсов вспомнил свою девчонку: мою Дашку так?! Перекрутило его тогда настолько, что он какое-то время старался её не вспоминать. Её ясное лицо, украшенное редкими конопушками, и как она весело щекотала его кончиком русой косы.

После второго или третьего убитого немца, немного отпустило. Но долго думать о ней всё равно боялся. В желудке становится холодно.

Фирсов вытер нож о траву и двинулся к речке. Часа полтора у них есть. Не доходя до берега, выбрал дерево повыше и аккуратно влез на него. Надолго, как ему показалось, очень надолго замирает.

Вокруг него тихое утро быстро сдавалось под напором очередного солнечного яркого дня. Птичий щебет давно уже звучит неумолчно. Небольшая уютная речушка с достоинством несёт чистые спокойные воды. Время от времени поквакивают лягушки. Золотая пора для мирной рыбалки, после удачной рыбной охоты — домой. Мелочь трущемуся о ноги коту с задранным вверх, как гордый стяг, пушистым хвостом. Остальных карасей, или что там попадётся, на сковородку под чутким руководством слегка сонной, пахнущей булочками и молоком, жены.

Потом длинный солнечный день, полный приятных забот и хлопот. И всё это где-то есть до сих пор, возможно, совсем рядом, но невообразимо далеко. Не достать.

Фирсов к этому привык. Ещё несколько дней назад имел счастье наблюдать, как трагично и мгновенно меняется мирный пейзаж на кровавый и батальный. Третий полк его родной дивизии уходил от преследования. Он только когда узнал, что полку поручили забраться во вражеский глубокий тыл, только головой покачал. В родных белорусских лесах хоть армию можно спрятать. В Литве тоже леса есть, но не такие безнадёжные для преследователей, как в Белоруссии. А вокруг Вильнюса чуть ли не степь голая. Не совсем, конечно. Речек, озёр и оврагов хватает, но это им хватает. А полку кавалерии?

Уходить они умеют. Первое, чему упорно их учил Генерал. Это правильно. В любой схватке умение нанести точный и сильный удар конкурирует на равных с навыками уклонения от удара или блокирования. Уходить они умеют, и полк без особого напряжения оторвался от преследования. А вот от юнкерсов с помощью установки мин и засад не уйдёшь.

Фирсов стискивал от досады челюсти, когда с изматывающим душу воем на полковую колонну сыпались бомбы. Впрочем, пока лаптёжники пикировали, пока высыпали свои бомбы, колонны на дороге уже не было. С двух машин раздался торопливая скороговорка счетверённых максимов. Опять-таки спасибо Генералу, без зенитного прикрытия ни одна колонна не ходит. Всадники и пешие рассыпались по обе стороны. Многие легли на спину, упираясь стволами винтовок в небо. Красноармейцы не собирались послушно играть роль мальчиков для битья. И один из обнаглевших юнкерсов задымился и ушёл со снижением в сторону. Как ни упрашивал высшие силы Фирсов, взрыва он не дождался. Однако резвости немцам поубавилось.