Двойной контроль

Люси заняла место у окна, зарезервированное для нее Джейд, – кресло, раскладывающееся в узкую кровать. Из Нью-Йорка в Лондон она летела дневным рейсом, устала так, что готова была наплевать на циркадные ритмы и завалиться спать с утра пораньше. Она отправила эсэмэску Оливии и выключила телефон. Потом содрала пластиковую упаковку с пледа и раскрыла запечатанную черную сумочку, в которой лежали миниатюрная зубная щетка, миниатюрный тюбик зубной пасты, миниатюрная коробочка с бальзамом для губ, миниатюрная баночка увлажняющего крема, спальные носки, спальная маска и беруши. Люси взяла два последних предмета и сунула черную сумочку в корзинку у кресла. Джейд крайне усердно выспрашивала, какое место в самолете и какой обед Люси предпочитает, какой кофе, какие газеты и какие продукты на завтрак доставить в лондонские апартаменты Хантера (сам он пользовался ими редко, но требовал, чтобы там было все необходимое), и Люси морально готовила себя к тому, что в очередном мейле увидит вопросы о своей группе крови, любимой позиции в сексе и политических убеждениях. Джейд, невероятно энергичная и расторопная личная помощница Хантера Стерлинга, явно получила указания холить и лелеять Люси.

Тремя неделями раньше Хантер и Люси оказались соседями по столу на званом ужине, и репутация Люси в научных и деловых кругах произвела на Хантера такое впечатление, что к тому времени, как подали чай из свежей мяты, он предложил Люси удвоенное жалованье и пост главы лондонского филиала «Дигитас» – компании, специализировавшейся на венчурных инвестициях в цифровые технологии, технические разработки и научные исследования, которую он основал после продажи своего легендарного хедж-фонда «Мидас» всего за несколько недель до краха «Леман бразерс». Люси поддалась на уговоры оставить свою работу в консалтинговой фирме «Стратегия» не только потому, что ее увлекли новые перспективы, но еще и потому, что некоторые аспекты ее личной жизни тоже потерпели крах. Хантеру так не терпелось, чтобы она побыстрее переехала в Лондон, что он предложил Люси пару недель пожить в своих апартаментах на Сент-Джеймс-Плейс, пока она не найдет подходящего жилья. Подобная щедрость неизбежно вызывала разочарование. Когда Джейд прислала мейл с планом двухэтажного пентхауса, снабженный таким количеством пояснений, что хватило бы на целую энциклопедию, Люси поняла, что после этого ей покажется неадекватной любая квартира, которую она могла позволить себе снять. И все же это было очень приятным знаком внимания, равно как и кресло в салоне первого класса, лимузин, довезший ее до аэропорта, и все остальное. Люси сознавала, что ее балуют, но была настолько ошарашена, что словно бы не ощущала этого.

Люси привыкла к особому обращению и к тому, что ей оказывают услуги, и всегда отвечала на них взаимностью, в пределах своих мерок. Нужда в поддержании определенного уровня защиты проистекала из трагической неопределенности детских лет Люси. Мать пятилетней Люси признали психически невменяемой после очередного маниакального приступа, и с тех пор она принимала затормаживающие препараты лития. К тому времени, как Люси исполнилось шестнадцать, ее красавец-отец погрузился в пучину алкоголизма. Люси ничуть не сомневалась, что родители любили ее и желали ей лучшего, хотя сами не устояли перед жестоким недугом. Общение с ними чем-то напоминало ту ситуацию, когда видишь, что любимый человек садится не в тот поезд, а ты, пытаясь предупредить его об ошибке, бежишь по перрону вслед за уходящим составом. Детство и юность Люси прошли в заботах о тех, кто должен был заботиться о ней самой. Она остро чувствовала любые перепады настроения своих близких и мечтала достичь такого уровня состоятельности, который оградил бы ее от тягостных финансовых перипетий ее детства. В некотором роде вся жизнь Люси была мучительным диалогом между ее настойчивым стремлением к независимости – в ипостаси «девы-воительницы», как она это называла, в честь шведских предков матери, – и ее непринужденной способности отыскивать надежную гавань – если так можно выразиться, развивая сравнение с викингами, – привлекая внимание влиятельных мужчин, которые брали ее под защиту.