Двойной портрет

В следующее мгновение на мониторе возникло знакомое изображение с мелким рисунком, стало не до конспирации, руки потянулись на клавиатуру сами и отстукали код в нужную рамочку — «1803». Кодовый рисунок мигнул и сгинул, а на экране высветилась английская надпись: «Будем производить трансакцию по заданной программе? Да, нет?»

Вместо ответа пальцы онемели и застыли. Потому что получилась никакая ни проба, между прочим, вдруг оказалось, что дело делается, задуманное, отрепетированное и смертельно опасное. Пойманная с поличным, «Горгона в синем» и иже с нею, не имели никаких шансов на помилование, их общая жизнь не стоила и полушки! В любой валюте, включая кипрские фунты и мелочь. Однако своевременно выплыло соображение, что бросок в пучину уже состоялся, и если не сейчас, то никогда.

«Да» — стрелка указала, палец стукнул по нужной кнопке, и высветился следующий абзац, тоже в рамочке. «Трансакция производится: отменить, остановить, подтвердить?» И установились три окошка для каждой опции. Совершенно машинально стрелка пошла в окошко «подтвердить», кнопка поддалась, и окно взорвалось, как следовало по программе. Так сработала ловушка для самозванцев, чужие нервишки подвергались небольшому стрессу для острастки. (Движения и реакции у имиджа, в данном случае у Горгоны, были вытвержены заранее и доведены до автоматизма в процессе тренировок.)

Законному пользователю сразу явилась следующая ловушка, в форме предложения: «Следует ли совершить повторную трансакцию по вашему усмотрению? Да, нет?» «Нет» — указал уставший законный пользователь и прижал нужную кнопку ногтем, так что она чуть подержалась, и слово «Нет» заполнило экран, потом разошлось радужными бликами, как мыльный пузырь. На его месте, когда блики смылись, возникла белая надпись на синем фоне: «Следующий код 1806, спасибо за внимание!»

— Битте, гм, данке! — ответил непонятно кому имидж под номером два и повернулся к банковскому служителю, который исполнительно поджидал поодаль конца процедуры.

— Минутку мадам, вот сейчас! — подтвердил служитель, пропустил посетительницу из-за машины, а сам нажал кнопку и вынул зелёную карточку. — Битте!

— Благодарю, с добрым утречком вас, — исполнила недолгая гостья банка на ужасающем английском, взяла карточку и направилась на выход.

— Это вам спасибо, заходите к нам, отдыхайте на здоровье, — молодой человек произносил дежурные любезности, скользя вслед за гостьей, вот только неясно было, что он успел разглядеть.

Мраморный пол в шашечку быстро закончился, двери тёмного стекла раскрылись сами собой, кто-то вышел из прохлады в нестерпимый солнечный свет и зной, абсолютно без понятия, куда делась проклятая карта. В руках её точно не случилось, в деревянных пальцах болталась вязаная торба, и только. В полном ужасе и кошмарной панике виделись лишь синие штанины и лаковые ботинки, они следовали по асфальту, сменяя друг друга, а руки сами собой дергались в страстном желании прямо у дверей банка вскрыть торбу и искать чертову зелёную карточку, а лучше вывернуть весь мусор на асфальт, сесть и порыться.

Смутно соображалось, что ничего подобного исполнять нельзя, правда, кому соображалось, и кто именно брёл по асфальту улицей вниз — вот в чём состояла главная трудность на две последующие минуты. Вероятнее всего, по улице шествовал автомат, и что делалось в полусгоревших мигающих транзисторах — Бог весть, тот, который машинный!

Выручила многодневная выучка, у обозначенной вехи автомат встал, как вкопанный, только слегка повозил калошами. Стоп машина, приехали. «Розовый фламинго» изогнул шею на одноименной вывеске, стеклянные бусы у входа заиграли блёстками, а ничьи руки, наконец ухватились за карточку. Она висела, где надо, на шее в ладанке!?!? Чью-то мать! Каким образом карточка попала на место, теперь не скажет никто, разве что служитель «Святого Духа и Коммерции», если пристально наблюдал за уходящей клиенткой! Что вовсе не исключалось.

Стеклянные бусы звякнули, разъехались, затем чуть пристукнули сзади, и нутро бара «Розового фламинго» предстало, как «дежа вю». Неведомо кто, незнамо когда, наверное, в отдалённых прошлых существованиях ел здесь мороженое и смотрел на репетиции этнических танцев, мальчики в белых юбочках выглядели, ну прямо сногсшибательно.

Нынче ни мальчиков, ни балетных пачек не замечалось, для них было рановато, один толстый бармен с бликующей тонзурой дремал у стойки, перед ним лежала пестрая газета, а свет в помещение попадал полосами сверху, из зазоров под тростниковой кровлей.

Внутри «Фламинго» со вторым имиджем сделалось худо, он затрепетал, держась на хилой ниточке, она трепыхалась и грозила в любую секунду лопнуть. Имидж Горгоны надорвался в банке и улетучивался на ходу.

— Гутен морген, — выкликнул имидж № 2 из последних возможностей, едва добравшись до стойки. — Айн кофе, шнелль!

Бармен очнулся, дёрнул головой и вежливо ответил по немецки что-то совершенно ненужное.

— Айн кофе, — повторила почти истаявшая «Горгона», высыпала из торбы мелочь и подкатила к бармену. — Ферштейн?