Двойной портрет

Внезапно представшая мадам Добросеева при маскараде просто вышибла дух из изыскателя! Стало не до взлелеянных планов и тонких расчетов. Кто-то иной может рассказать, как внезапные перемены ситуаций стимулировали вдохновенные импровизации, как блестяще тренированные умы легко выходили из подобных затруднений и пользовали перемену декораций для выгоды и славы, но не верьте! Подобные байки, придумываются задним числом, клянусь Флорой и псом её! Разве что дитя Катюша способна на нечто сходное, но только от недоумения, её несет, как ветер былинку. А ваш покорный слуга…

Единственное, на что оказался способен агент, он же директор «Аргуса», было произведено, разумеется, достаточно чётко, без накладок, однако…

Он, обретя дыхание и голос, корректно извинился, сославшись на неведомый вирус, завернул собачку Флоры обратно в бумажку, взял из рук ложной Тортиллы карточку с адресом на Арбате, изучил маршрут, деликатно поблагодарил начальницу старья за отказ и содействие, затем медленно вышел вон. Практически спиною в дверь, не поворачиваясь к столу тылом. Как дрессировщик в клетке со львами, или, как положено при аудиенции у царствующих особ, тихим ходом, лицом к особе.

Развернуться, куда и как следует, ему удалось лишь в общей комнате, да и то, облокотившись о стойку бара с куклами и вениками, будь они трижды неладны и девица вместе с ними. Она ещё улыбалась, глупая, плотоядно! Думала, наверное, что начальница не одну её может вогнать в жестокий ступор вплоть до потери состояния.

Не могу сказать с достоверностью, как покинул лавку и домик, наверное, как надлежало, без особых эксцессов, но в здравое размышление довелось вернуться лишь в салоне автомобиля, припаркованного поодаль зеленого дощатого строения. Помнится, что, внимательно вглядываясь в закрытую дверь в косой перспективе (зачем, собственно, без понятия), наблюдатель обнаружил, что сидит за рулём и ласково оглаживает фарфоровую голову трофейной статуэтки, беседуя смятенно в основном с нею.

— Вот так-то, Бобик, — тихо толковал агент «Аргуса» неживому ассистенту и наперснику. — Вот так-то милый мой! Всё-то мы с тобой сделали и произвели за детку Катю, с толком пособили прелестному дитятку, она обрадуется, правда, маленький? Всё у нас сошлось, хвостатая тварь! Отыскали магнатов Шутовых, выяснили, что мадам забилась им под крыло и, обернувшись в черепаху Тортиллу для невидимости, ждёт, когда соучастники сбагрят за бугор краденую картинку с Флорой, пока сама старьё берёт. Ловко, а? Всё-то мы с тобой, Бобик мой, вычислили и наблюли визуально, саму Тамару чуть за ногу не сцапали. Ведь она это, безо всякого сомнения, не так ли? А, может, вернуться и цапнуть? Мол, вот вы где, гражданка Добросеева! Вас дома обыскались, у вас под дверями труп лежит, а невесть кого криминал и милиция с собаками ищет! А не Шутов ли постарался, ваш высокий покровитель? Его схемки? Небось, крутые бабки невыгодно поделились?

Понятное дело, что тёщин верный Бобик, единственный советчик, да и тот с глиняной головой, молчал себе в тряпочку. И не только потому, что в зубах держал корзину, полную цветочков. Если бы выпустил ношу на минутку, то заявил бы с полным знанием дела, недаром его произвели в хранители цветов Флоры, он зверь опытный и старый.

— Милый мой «Аргус», добренький хозяин, — сказал бы тёщин Бобик, если бы счёл нужным. — Мы с тобой славно поработали на пару, взяли след и выискали по нему дамочку, таково наше собачье дело. Но гавкать и хватать чёртову девку Тамару за рукава — это даже мои глиняные извилины не позволяют, ты уж меня прости. Она, знамо дело, может завизжать и заплакать, может огрызнуться, но разве за этим мы ехали сюда в глушь и в слякоть? Опомнись, дружок, мы не Тамару вынюхиваем, нам она на хрен не нужна, мы Катю твою ищем, а нашли одну Тамару. Хотя лихо нашли, сознаемся. Пес её знает, мадам Добросееву, причастна она к пропаже Кати либо нет? А если мы станем пугать и гавкать, то вряд ли она поможет, скорее напротив, зубы оскалит и отопрётся, ведь не из пугливых. Это ясно даже мне, фарфоровому псу твоему, извини, если я был грубоват. Виноваты цветочки в корзинке, почти сто лет их таскаю, так и озвереть недолго.

Вероятное собеседование с мифическим наперсником выходило на диво плодотворным, посему агент и руководитель «Аргуса» не погнушался советником впредь, и продолжил мыслительный процесс почти вслух, внятным шепотом. Хорошо, что тонированные стекла машины позволяли вести себя сколь угодно экстравагантно, без риска смутить редкостную прохожую публику на дороге к «Делянке».