Двойной портрет

Звонка я не услышала, так плотно замечталась, но в дверь постучался Виталий и сказал, что меня спрашивают. Итак, вот и приехали.

Глава восьмая

(Почти бесконечная)

№ 1. (эпиграф) «Дама сдавала в багаж: диван, чемодан, саквояж, Картину, корзину, картонку и маленькую собачонку…»

Такой прелестный эпиграф наша детка Катя не преминула бы изыскать к той деятельности, что пришлось предпринять «Аргусу». Однако, увы, прелестной детки Кати не стало в наличии, и, руководствуясь печалью, почти сломленный «Аргус» принялся сортировать багаж.

Правда, маленькая собачонка и корзинка из фарфора у «Аргуса» отыскались свои; картину дама сплавила за рубежи загодя с помощью влиятельных господ Шутовых; за диван сошло переднее сидение автомобиля; в сухом воображаемом остатке выявился чемодан, он же саквояж, он же ворох папок и тетрадей в картонной обложке — уф!

Выявить личность таинственной дамы оказалось самым что ни на есть милым делом. Наша Тортилла проживала второй месяц на правах съёмщицы в одном благородном семействе, что приближало её к персоне мадам Добросеевой почти со 100 %-ной неуклонностью.

Смотаться в покинутое жилище детки Кати тоже заняло немного времени, хотя оказалось делом грустным донельзя — там было то же и так же, никакой Кати, одна насевшая пыль. Плюс занесенные пылью искомые бумаги под столиком, интересно мне, что там накопала Катя? Счистить и смахнуть пыльные наносы тоже оказалось делом нетрудным, но вот как осваивать плоды проделанного, кто бы нам с «Аргусом» мог подсказать?

Окончательно стемнело поздно, поэтому наблюдение за нужным подъездом кое-как велось из автомобиля. Пока агент «Аргуса» мотался в город за багажом, один услужливый абориген за твёрдую сельскую валюту в количестве одной емкости 0,7 литра вызвался присмотреть, чтобы Тортилла Добросеева сидела дома у любезных и строгих хозяев. Что она обыкновенно исполняет, потому что в тех краях приличным женщинам по вечерам ходить просто некуда, вот и сидят по домам. По возвращении было доложено, что так оно и сделалось, а одной бутылки мало за работу и сохранность тайны.

Пришлось добавить, но не зря, заодно нашлось наблюдательное за подъездом местечко. Как раз за местным популярным гадюшником, где дают отечественный нектар врозлив. Там как веяние новых развратных времен, выстроилась времянка, обтянутая прозрачным пластиком. Вечером внутри зажглись огни, стало возможно забиться в укромный угол, и, поглядывая краем глаза за обителью лже-Тортиллы, изучать изнанку её сознания, так сказать, копошиться под панцирем.

Дальнейший план не выстраивался, хоть плачь слезами, хоть умри над бумажными потрохами, что почти и случилось. К счастью, милая детка Катя незримо пришла на помощь утопающему другу, в саквояже бумажных воспоминаний обнаружились листочки-закладки Катиного производства. Потом стало внятно, что под картонной обложкой таился девичий дневник будущей мадам Добросеевой, к нему и относились закладки. Какие-то карточки или счета с невнятными знаками, писанными явственно прелестной рукой, посему непонятные для самой Кати впоследствии.

Но лучше хрен, чем ни хрена, и мы последовали за подружкой. Вот на чём остановилось её внимание, с какой такой радости, я просто не знаю. Неужели Катя подробно читала весь дневник? Остальное — оно не снилось никаким мудрецам, поверьте!

Три закладки

Закладка первая, значки =*«баб.+ дед»

«Сегодня провели с Инюшей день памяти предков, бабушки и деда. Так получилось само собой, Инюша подошла в школе, вызвала с последнего урока, пожаловалась, что очень скучает без бабули. Ей плохо и не по себе, кажется, что бабушка сейчас войдёт, а её нету. Мы пошли в сквер, съели по бублику, долго говорили о бабушке, её нет уже полгода.

Я призналась Инюше, что у меня то же самое. Как прихожу к ним, то кажется, что вот сейчас выйдет бабуля Полина. Просто наяву жду, даже захожу к ней в комнату и очень расстраиваюсь, когда…

После бубликов заговорили о прошлом, стали вспоминать себя маленьких и бабушку с дедом, вроде как вызвали их цветные тени, сделали себе передачу по общему телевизору. Сериал: Инюша и Тамуся — маленькие девочки, вокруг них суетятся бабушка с дедом. Инюша спохватилась и рассказала страшную тайну своего детства, чем утешила и развеселила до колик, день памяти вышел странный, но шут с ним.

Мы вспоминали деда Петю вместе с бабулей, оказалось, что Инюша его помнит смутно, в основном парадный мундир с иконостасом и громкий голос, на её памяти дед постоянно сердился. Но не это смешно. Тайна оказалась вот какая. Иногда нам давали посмотреть и подержать дедов орденский иконостас — когда не прикрепленный на мундире, он лежал в коробочках, а их было — не счесть!