Двойной портрет

Чувствуя себя страшной преступницей и одновременно сознавая свою правоту (что странно, но факт), бедняжка Тамуся прибежала домой, где, понятно, не было никаких родителей (ей дали невыполнимую задачу, как в сказке про Кощея), зато имелись бабушка Полина и дед Петя, тогда они жили все вместе. Бабушка и дед выслушали трагическую повесть спокойно, обменялись невнятными словами, затем дед надел пиджак с орденскими планками и последовал за внучкой в школу. На прощанье бабуля Полина высказалась: „Ты, Петя, поаккуратнее, не кипятись, ребенку ещё учиться и учиться!“

Дед нашёл разгневанную учительницу в кабинете завуча, сначала имел с ней долгую приватную беседу, пока внучка томилась за дверью, затем её позвали. Странно, но девочка заметила, что Юлия Сергеевна разгневана до последней степени, а дед стал багрового цвета, как переспелый помидор.

— Тома, ты должна извиниться за то, что вы убежали с урока, — каким-то придушенным голосом сказал дед Петя. — Сейчас, непременно.

— Мы уже поняли и извинились, — напомнила глупая Тамуся.

— Неважно, извинись ещё раз, скажи, что ты осознала, — дед был неумолим, и Тамуся произнесла должную формулу.

— Теперь пойдём домой, — сказал дед и взял Тамусю за руку.

— Но пускай она скажет вам, кто это придумал, — сдавленно потребовала учительница. — Сейчас, здесь, а наказывать никого не будем. И ей надо извиниться за злостное упрямство.

— Она извинилась, по-моему, достаточно, — очень вежливо ответил дед. — Тома, попрощайся, и пойдём.

Всю дорогу до дому дед Петя гневно ворчал себе под нос, однако Тамуся понимала, что он сердит не на неё, потому что дед бормотал неизвестные и диковинные слова. „Инквизиция доморощенная, жандармы в юбках, Торквемада недобитая“, — вот что слышала виновница торжества. Не исключено, что дед бормотал „недобритая“, потому что у Юлии Сергеевны отчётливо пробивались усы, заметные невооруженным глазом.

Сколько лет прошло с тех пор, а вспомнилось, будто было вчера. Как мы с дедом шли от школы к дому, я всем существом понимала, что дед меня защитил и преподал важный урок жизни, но страшно недоволен всем на свете. А волноваться ему нельзя было совсем, незадолго до того дед Петя перенёс инсульт и через несколько лет умер от второго удара.

Вот что надо рассказать Инюше о наших славных предках. Кто бы осудил деда, останься он дома? Кто бы осудил бабулю Полину, не разреши она вступать в глупый конфликт с зарвавшейся училкой? Ребенок бы не умер, просто получил иной урок жизни — наверное, пришлось бы Тамусе так или иначе признаться, родители бы додавили. Деда Петю они не поняли, пеняли, что он зря встревает в процесс школьного воспитания.

Ладно, будет плакаться о детских горестях, ребёночек-то был той ещё штучкой, недаром Юлия Сергеевна пеклась о надлежащем воспитании, ей хотелось сделать девочку достойной наследницей заветов предков. А что выросло?»

Закладка вторая, значки =**(адмирал+тайна)

«…Все мои сверстницы в свои 14–15 лет грезят и болтают о романтике наяву. Кто на кого посмотрел и как, а самое главное, о свиданиях. Вот если бы я захотела рассказать, как мы гуляли в роще с Гришей Д., то они бы в обморок попадали, поскольку он известная фигура в школе и среди них фаворит. Об этом я писала раньше, что называется см. выше, а именно ничего особо интересного. Для меня, по крайней мере, и милым одноклассницам я рассказывать ничего не стану. А им, дорогим сверстницам, в упор не будет интересно, какие страшные тайны обнаружила Инюша в деревне под названием Перники. Поэтому я с удовольствием напишу здесь.

Инюша написала в письме, что у них за дальним оврагом, за железной дорогой — почти в тридевятом царстве, водятся тучами разноцветные бабочки. Там, где они с бабулей проводят лето у родных тети Маруси, где она выросла… Тьфу, с ручкой что-то случилось, получилось жирно и значительно, как будто именно это важно до жути. Черт с нею, взяла другую, пишу дальше.

Инюша, бедная, просто изнемогла от скуки в этих Перниках, пишет письма, вышивает крестом и собирает коллекцию бабочек. Ей даже привезли из Москвы коробку со стеклянной крышкой, сама покупала. И вот, услышав, что в Лизервном овраге (думается, что так изменилось слово „резерв“) водятся бабочки, Инюша предприняла поход в сопровождении местной проводницы своего возраста по имени Люда. Бабочек они достали с лихвой, даже изловили какого-то „Адмирала“, а вот Люда удивила Инюшу до остолбенения, так и осталось тайной.

Вообще-то у сельских жителей к городским делам имеется нездоровый интерес и довольно странные представления. Инюша говорила раньше, что там особая культура, жители любят посудачить о таинственном и несколько преувеличить. Например, бабушку Полину в глаза зовут генеральшей и считают непонятно с чего, что дядя Олег, Инюшин отец — ни более, ни менее, как директор ГУМа. Потому что он иногда приезжает на белой „Волге“ и жарит шашлык на природе. Толкуют о его несметных богатствах, спрятанных в каком-то подвале.