Двойной портрет

– Да… Это… Трусы…

– Чего? – возопила я, опасаясь, что у Дрюни после схватки с крокодилом поехала крыша. – Какие трусы? А где крокодил?

– Да это не крокодил… – смущенно проговорил Дрюня.

– А кто же это?

– Да, понимаешь… коряга это! Зацепился я… Вот блин! Надо ж так, а? И трусы с меня стянула, падла! Где вот их теперь искать?

– Дрюня, у тебя же кости хрустели! – с ужасом напомнила я ему.

– Чего? Кости? Да это не кости, это трусы рвались… Черт, как же я теперь вылезу? Лель, ты мне подай, пожалуйста, мои штанишки…

У меня в голове разварилась такая каша, что я окончательно утратила способность что-то соображать. Очевидно, это было следствием перенесенного шока.

Одним словом, я повернулась и машинально побежала к месту, где лежала Дрюнина одежда. Схватив его штаны, я побежала обратно.

Лезть в ледяную воду мне не хотелось совершенно – никакой шок не заставит.

– Лелечка, ты это… На палочку какую-нибудь их привяжи, – обнимая себя за плечи и прыгая на месте, попросил Дрюня.

Я нашла какую-то длинную ветку и, обмотав ею штаны, протягивала Дрюне. Он никак не мог дотянуться. Я подошла к самому краю берега, гнулась все ниже и тянулась все дальше, но короткорукий Мурашов никак не мог ухватить палку.

Я ухватилась одной рукой за кустик и потянулась изо всех сил…

Плюх!

Оступившись, я полетела на землю, прямо в жидкую грязь, выпустив палку из рук. Вместе со штанами она бултыхнулась в воду.

– Корова криворукая! – заорал вдруг Дрюня, подпрыгивая на месте. – Чего ты делаешь?

Окрик этот моментально вернул меня к жизни. Я резко поднялась с земли, гордо выпрямилась и приготовилась сообщить Мурашову, кто он есть на самом деле.

Идиот чертов! Спутал корягу с крокодилом! А я, сколько я страху натерпелась! Это же с ума сойти можно! У меня же чуть сердце не остановилось, и из-за кого? Из-за этого придурка, от которого все несчастья на земле! А я еще ему помогать хотела, я еще прощения у него просила, я еще…

А он меня коровой криворукой обзывает! Тоже мне, биолог! Даже не знает, что у коров рук не бывает! Вот пусть сам теперь из воды выбирается, как хочет, а я даже пальцем не пошевелю.

Я решила ничего не говорить Мурашову о том, что он из себя представляет по жизни, а, развернувшись, собралась идти к машине.

– Леля! – голос Дрюни стал тревожным и беспокойным. – Леля, прости! Вырвалось случайно! Я не хотел. Леля, вернись! Вернись, прошу! Помоги мне штанишки выловить! Как же я теперь выберусь?!?

В голосе Мурашова зазвучало такое глубокое отчаяние, я бы даже сказала паника, что мне стало его жалко. Я вернулась к реке, хотя понимала, что подлец Мурашов этого не заслуживает.

– Вон они, твои штаны, плавают! – указала я ему пальцем. – Даже я, близорукая, вижу. Вылавливай их быстрее и вылезай.

Я подошла к воде и осторожно окунула в нее ладони, смывая с себя грязь. Ледяная вода сразу же обожгла ладони. Господи, как же он тут купался? От такого кошмара не то что крокодилы привидятся…

Я быстро ополоснула лицо и руки и вышла на берег.

Дрюня прошлепал по воде, поймал палку, размотал штаны и двинулся к берегу, дрожа всем телом и издавая лязги зубами.

Штаны, естественно, были мокрыми насквозь. Дрюня даже не стал их надевать.

– От… Отвернись, – попросил он.

Я снисходительно отвернулась.

Дрюня, стуча зубами, прыгал сзади меня, пытаясь ногой попасть в штанину. У него ничего не получалось.

– Леля, помоги! – жалобно проскулил он.

Я повернулась, посмотрела на голую грудь Мурашова и на остальное… М-да…

Разочарованно вздохнув, я повернулась и пошла к машине.

Дрюня, поняв причину моего вздоха, сконфузился и не пытался меня вернуть.

Мне было слышно, как он сопит и пыхтит, пытаясь натянуть мокрые трико.

Наконец, ему это удалось, и Дрюня вернулся в машину. С него стекала вода.

Дрожа всем телом, он протиснулся на заднее сиденье и попытался устроиться рядом со мной. Такого я уже не могла стерпеть.

– А ну, уйди от меня, – толкая Дрюню ногой, сказала я. – Еще чего удумал!

Дрюня, конечно, ничего такого не удумал – не до того ему было, да и здоровье не позволяло… Да и вообще, после того, что я увидела, думаю, ему не захочется больше никогда обращаться ко мне с подобными намеками. Просто самым неприятным было то, что Дрюня был холодным и мокрым.

– Зарядку сделай, – посоветовала я ему.

Дрюня с должной серьезностью отнесся к моим словам. Он выскочил на улицу, завернулся в вытащенную из багажника куртку и принялся бегать вокруг машины, приседать и размахивать руками. Зрелище, я вам скажу, впечатляющее…

– Лелька… – стуча зубами, спросил он. – У нас водки не осталось?

– Нет, – покачала я головой.

– Совсем?

– Совсем…

– Эх черт! – на Дрюню больно было смотреть.

Он постоял еще немного, потом хлопнул себя по лбу и кинулся к аптечке.

Открыв ее, Дрюня извлек небольшой – граммов на двести – бутылечек с прозрачной жидкостью.

– Что это? – спросила я.

– С-с-спирт, – Дрюнины губы дрожали, а зубы лязгали. – Мне Елена в аптечку положила на всякий случай. Ранку там промыть или еще что…

– Так тебя же натереть надо! – всплеснула я руками. – А то простудишься.