Двойной портрет

– Нет, вот натирать меня не надо! – категорически не согласился Дрюня. – Здесь и так мало!

Но я его уже не слушала. Больше всего я боялась, что Дрюня простудится и заболеет, и торчать мне с ним тогда в этой глуши бог знает сколько времени. А Полина там с ума сойдет.

Боже мой! Я только сейчас вспомнила о Полине. Ведь я ее даже не предупредила, что еду с Дрюней! А она там поди теперь с ума сходит! Да как же я так? Все так быстро получилось…

Ох, мысли были слишком тяжелы, чтобы загружать ими свою бедную голову, и я поскорее отогнала их. Я потом улажу все с Полиной, а сейчас нужно заниматься Дрюней.

Я выхватила у него пузырек со спиртом и приказала:

– Ложись!

– Ты чего? – недоуменно уставился на меня Мурашов.

– Ничего, – ответила я. – Совсем не то, о чем ты подумал. Не дождешься. Ложись, я буду тебя натирать. А если рыпнешься, я сейчас же вылью содержимое этого замечательного пузыречка на землю.

От такой кощунственной мысли Дрюня сразу же стал послушен и покорно лег на живот на сиденье. Я стащила с него куртку и штаны, села ему на спину и принялась яростно растирать Дрюнино тело спиртом. Дрюня стонал и охал, но, боюсь, что не от наслаждения.

– А! – вдруг коротко вскрикнул он.

– Чего ты? – испугалась я.

– В рану спирт попал! – проныл Дрюня.

Я присмотрелась и увидела у него на спине крохотную ссадинку. Сдерживая смех, плеснула на нее спиртом. Дрюня дернулся и завизжал.

– Терпи, терпи, – уговаривала я его.

Мурашов отчаянно извивался подо мной.

Наконец, я прекратила экзекуцию, завернула его в куртку, а ноги обмотала найденной в багажнике одеялкой. Мокрые трико я повесила сушиться на дерево.

Потом я, окончательно расчувствовавшись и разжалобившись, развела спирт водой, налила в стаканчик и дала Дрюне выпить. Сама сделала то же самое. Дрюня благодарно смотрел на меня преданными глазами.

– Лелька… – прошептал он. – Ты самая классная… Спасибо тебе. Ты… Ты совсем не корова!

– Ладно тебе, – ласково и растроганно проговорила я, накрывая Дрюню покрывалом. – Знаю я, что ты подлец и подхалим. Но обаятельный, черт тебя побери!

Дрюня постанывал и дрожал. Я легла с ним рядом, обняла, как маленького ребенка… Дрюня доверчиво прижался ко мне, уткнувшись носом в мое плечо. Я гладила его по спине и плечу, дышала ему в макушку и думала, какие все мужики дети малые…

Уснули мы быстро. Даже не уснули, а вырубились, вымотанные за день.

Наутро меня разбудил солнечный зайчик, весело запрыгавший по моему лицу. Я открыла глаза и сразу же зажмурилась. Потом повернулась в сторону Дрюни. Он сладко спал, посапывая у меня на плече. Сон его был настолько безмятежен и светл, что я почувствовала прилив прямо-таки материнской нежности…

Решив дать поспать ему еще немного, я стала думать над тем, чем первым делом заняться в Москве. Вспомнила папу Андрея Витальевича, тележурналиста, мать его… Блин, чего это я так на отца? Это все Полинино вредное влияние вкупе с мурашовским. Так и матом начнешь ругаться.

Стоп! Папа же тележурналист! А Полина говорила, что этот Перехватов будто бы вел какую-то передачу на телевидении…

Есть! Вот кто мне поможет – Андрей Витальевич, родная душа!

Я даже прихлопнула кулаком по подушке, но попала по Дрюниной голове. Он сразу зашевелился и открыл глаза, ошалело захлопав ресницами. Потом изумленно уставился на меня.

– Ты чего? – хриплым спросонья голосом спросил Дрюня, протирая глаза.

– Ничего, – ласково ответила я ему. – Поспи еще.

– А сколько времени?

– Не знаю, – пожала я плечами.

– Надо вставать, – решил Дрюня и завозился.

Я вздохнула и вытащила руку из-под его головы.

– Выспался?

– Ага.

Дрюня выбрался на улицу и сладко потянулся. Одеялка, которой я обматывала его ноги, слетела, и теперь Дрюня стоял в одной куртке, совсем, очевидно, забыв, что у него нет трусов. Я честно старалась н смотреть в его сторону. Да и чего там смотреть – не на что, вчера убедилась.

– Леля, а где мои штанишки? – поинтересовался Дрюня.

– На дереве висят, – не поворачиваясь, ответила я.

– Где? – удивился Дрюня.

– Да вон же, – недовольно ответила, поворачиваясь и показывая на ветку.

Дрюня еще выше задрал голову, но штанов не увидел.

– Нету их там! – уже начиная злиться, заявил он.

Я подошла поближе и посмотрела наверх. Штанов не было!

– Где же они? – растерянно спросила я у Дрюни. – Ведь были же! Это что же, выходит, украли?

На лице Мурашова ясно читалось, что он обо мне думает. Лицо его пошло красными пятнами. Похоже, до него дошло, в каком положении он оказался…

– Кто тебя просил вешать их на улице? – зловещим шепотом спросил он и двинулся на меня.

Я отошла на шаг, инстинктивно поднимая руки.

– Дрюня! – жалобно вскрикнула я. – Не расстраивайся! Мы что-нибудь придумаем, непременно!

– Да что ты придумаешь? – взвыл Дрюня. – Ни штанов, ни трусов! Как я в Москву поеду?

– Дрюнечка, ты только не волнуйся… – ласково проговорила я. – Ну хочешь, я тебе свои трусы дам?

– Издеваешься, да? – взревел Дрюня. – И буду я в бабских трусах и в куртке по Москве рассекать!

– Дрюня… – голос мой задрожал от обиды. – Не надо так со мной… Я же не нарочно. Я с тобой провозилась вчера, хотела, как лучше…