Двойной портрет

Дрюня смягчился. Он даже подошел и неловко обнял меня.

– Ну ладно, – примиряющимся тоном проговорил он. – На самом деле придумаем чего-нибудь. В Москве купим сразу, деньги, слава богу, есть. Хорошо еще, что только штаны украли, а могли и нас прибить!

– Да это бомжи какие-нибудь, – радостно от того, что Дрюня больше не сердится, проговорила я. – Кому еще твои штаны нужны?

– Никому, кроме меня, – буркнул Дрюня и пошел к машине.

Я за ним. Дрюня открыл багажник, порылся в нем и извлек какие-то летние шортики. Шортики были явно женские и не спортивные: с кружевными оборочками.

Дрюня зашел за машину и кряхтя натянул их на себя.

– Ну как? – с тревогой спросил он, пытаясь рассмотреть себя в боковое зеркало.

– Откуда они у тебя? – только и вымолвила я.

– Да… Оставила какая-то лярва, мать ее! – выругался Дрюня и еще раз спросил:

– Ну как?

Я старалась не покатиться от смеха. Дрюня был уморителен в этих шортиках с оборочками, обтянувших его зад. К тому же из-под них торчали его худые волосатые ноги.

– Нормально, – ответила я глухо, боясь, как бы Мурашова не хватил инфаркт.

Дрюня обессиленно посмотрел на меня.

– Поехали! – обреченно скомандовал он и махнул рукой.

Я села на переднее сиденье, и поездка наша продолжалась.

Благодарение богу, больше по пути никаких происшествий не случилось. А то я бы точно не перенесла.

Подъезжая к Москве, Дрюня мрачнел все больше. Когда по пути нас еще раз остановили гаишники, Дрюня молча протягивал им документы и на вопросы отвечал вежливо и корректно. При этом он старательно прятал ноги под одеялкой.

Наконец, мы приехали. Дрюня вышел из машины и пошел регистрироваться, как это всегда и делается, если въезжаешь в столицу на своем автомобиле. Идя, он ловил восторженные от обалдения взгляды москвичей. При этом он отчаянно старался выглядеть невозмутимым, делая вид, что так оно и было задумано.

Я сидела с каменным лицом, во всем поддерживая своего спутника.

Дрюня зарегистрировался и с непроницаемым лицом вернулся в машину. Кроме мурашек, высыпавших по его ногам, ничто не выдавало его состояния.

– Дрюня, я горжусь тобой! – волнуясь, проговорила я. – Ты просто молодец!

– Ладно тебе, – хрипло откликнулся Дрюня и отвернулся.

Я порывисто обняла его за шею и поцеловала. Дрюня совсем смутился.

– Ты это… Лелька… – отстраняясь, проговорил он в сторону, не глядя мне в глаза. – Ты только не говор никому… про это самое… Ладно?

Тут Дрюня повернулся, и я увидела в его глазах такое отчаяние, что…

– Никогда не скажу! – горячо пообещала я ему. – Я же тебе друг!

– Самый лучший! – подтвердил Дрюня и осторожно поцеловал меня в щеку. – Ты это, Лелечка… Еще штанишки мне сбегай купи, пожалуйста…

– Конечно, конечно, – закивала я головой, выскакивая из машины.

В Москве я ориентировалась очень плохо. Наверное, потому что бывала редко. Папочка Андрей Витальевич очень неохотно приглашал нас к себе. Вернее, даже не приглашал, а просто, когда мамочка Ираида Сергеевна в письме ясно сообщала, что было бы неплохо нам наведаться в Москву, папочка тут же отвечал, что он будет просто счастлив, но, к его величайшему сожалению, сие прекраснейшее для него событие придется перенести на неопределенный срок, поскольку он срочно, буквально через пару минут улетает в Нью-Йорк. А потом в Париж. Когда вернется, сразу же позвонит. Но так как папаша отродясь не знал нашего номера телефона – ни моего, ни материного, ни Полининого, – то и звонка, естественно, мы не дожидались.

Но теперь я была настроена решительно. Пусть отец хоть раз в жизни поможет своим дочерям!

Короче, подошла я к одному почтенному дядечке и спросила:

– Не подскажете ли вы ближайшее место, где можно было бы купить штаны?

Дядечка внимательно на меня посмотрел, потом хмыкнул, потер подбородок и сказал:

– Сто метров вперед, потом направо. Увидите магазин.

– Спасибо! – я поблагодарила его и побежала вперед.

Вскоре я нашла этот магазин. Витрины его призывно сверкали, приглашая войти.

Я уже в дверях почувствовала легкое замешательство, предчувствуя, что этот магазин явно не по Дрюниным средствам…

И тут только вспомнила, что Мурашов совершенно не дал мне денег! Вот подлец! Он что, надеется, что я куплю ему штаны на свои?

Я сунула руку в карман и нащупала две сторублевые бумажки. Негусто. И ведь это все мои деньги! Мне на них еще в Москве жить!

Я заозиралась по сторонам. Торговый зал, в который я вошла, был огромен. Сразу же мне навстречу двинулась девушка в униформе.

– Могу я вам помочь? – любезно обратилась она ко мне с дежурной улыбкой.

– Да, – сглотнув слюну, – пробормотала я. – Могу я что-нибудь приобрести у вас на двести… На сто пятьдесят рублей?

– О, это в другой секции, – не стирая улыбки с лица, ответила девушка. – Пройдите вот сюда.

Я прошла в соседнюю секцию и растерянно огляделась по сторонам. Здесь продавали совсем не брюки! Здесь торговали пуговицами о них! Боже мой, сколько же здесь стоят штаны, если на сто пятьдесят рублей можно купить только три пуговицы?

Краснея, как переваренный рак, я вылетела на улицу. Москва, черт возьми! Нет, родной Тарасов намного лучше… И дешевле!