Двойной удар по невинности

Не сейчас. Вещь, которая станет семейной реликвией, нельзя выбирать сгоряча. Да и мне хотелось купить его в Нью-Йорке, а лучше изготовить на заказ у знакомого и обязанного многим ювелира.

– Колье, – продолжала перечислять девушка, – цепочка, браслет?

Я зацепился за последнее.

– Да-да, браслет, – и тут же, осененный идеей, дополнил: – Ножной.

Потому что ее идеальные ноги на уточненных туфельках с каблуками были достойны того, чтобы их украшало золото.

Из салона я вышел с длинной коробкой, внутри которой на черном бархате лежала изящная цепочка из белого золота с десятком звенящих висюлек, на главной из которых болтался платиновый паучок с глазами-изумрудами.

Не черепушки, конечно, но мне показалось, что Лена оценит.

Очень хотелось, чтобы оценила. И с визгом бросилась на шею, обвивая талию длинными ногами и прижимаясь всем телом…

Ровно в девять тридцать я поднялся на третий этаж к дверям своей квартиры, будучи уверенным, что моя личная ведьма еще спит и я успею сделать ей сюрприз. Но стоя в вестибюле, понял: что-то уже пошло не по плану. Изнутри квартиры раздавались громкие голоса.

Лены… и моей матери.

Внутри все замерло и оборвалось!

Шайсе! Шайсе! Шайсе!

Моя родительница ее сожрет…

ГЛАВА 11

/Лена/

Я просыпалась с абсолютно удивительным ощущением – меня переполняло счастье. Давно не чувствовала подобного подъема. Мышцы немного болели от пережитого вчера, а между ног едва-едва саднило, но даже это ничуть не омрачало моего состояния.

Улыбнувшись, я сладко потянулась, ничуть не стесняясь собственной наготы, и протянула руку в сторону – туда, где должен был спать Клаус. Хотелось дотронуться до мужчины, напомнить себе, что он настоящий, а не плод моего воображения. Только его не оказалось на месте. Мой неистовый немец пропал, не предупредив.

– Клаус? – позвала его я, присаживаясь и оглядываясь по сторонам. В спальне царил бардак. На полу валялись мои обновки, видимо, сметенные страстью. Иначе как могли туфли оказаться в дальнем конце комнаты, а новенький бюстгальтер – у входной двери?

Быстро собрав вещи, я аккуратно сложила их на кресле, после чего убрала постельное белье со следами потерянной невинности и застелила кровать. Без спроса прихватив из шкафа одну из белоснежных мужских рубашек, отправилась в ванную комнату. По-прежнему голая и жаждущая восхищенных взглядов и пылких признаний. Только никто не спешил ко мне с объятиями – хозяин квартиры сбежал, не оставив даже записки. Его телефона у меня не было, поэтому оставалось только ждать. А еще самую малость обижатся. Ну кто же так уходит, оставляя утром одну…

Время я решила тратить с пользой: приняла душ, закинула белье в стирку и отправилась на кухню готовить завтрак. В этот момент в дверь позвонили.

Почему-то мне не пришло в голову, что у Клауса должны быть ключи от собственной квартиры. Счастливо улыбаясь, я нажала на кнопку домофона и впустила пришедшего раньше, чем подумала спросить, кого там принесло. А принесло высокую светловолосую женщину лет так пятидесяти с хвостиком. Одетая в элегантный брючный костюм, она поправила идеальную прическу и, на миг замерев у порога, окинула меня быстрым оценивающим взглядом, после чего вдруг улыбнулась, смело шагая навстречу.

– Ох, вы, должно быть, Елена? Наша потерянная принцесса!

Я слабо представляла, кто эта дама, но в чертах ее лица угадывалось нечто знакомое. Вот она заметила, в каком я виде, и уголок ее рта чуть дернулся. Совсем как у Клауса во время раздражения. Затем она приветствовала меня, и ее губы растянулись в фальшивой улыбке. Такой же, как была у Клауса в нашу первую встречу.

– Меня зовут Генриетта Сайн-Витгенштайн. Я совершенно забыла о манерах, вы должны меня простить… как будущую родственницу!

Она словно невзначай остановила взгляд на подоле рубашки, служившей мне единственным прикрытием, после чего обошла меня и, глянув в сторону гостиной, уточнила:

– А где же мой сын?

– Он уехал по делам, – соврала я, совершенно не зная, что ответить. Не говорить же, что Клаус пропал после нашего первого секса и теперь, возможно, скитается где-то по Кельну с огромной моральной травмой в душе. Надо было все-таки сказать ему о моей маленькой тайне…

– Как это похоже на моего мальчика. – Передернула плечами фрау Генриетта Сайн-Витгенштайн. – Вечно в работе, в заботах. Никогда нет времени на насущные радости! Я уже начала волноваться, что он так и не встретит девушку, желающую терпеть подобную манеру поведения. Присядем?

Я снова встрепенулась и прошла в гостиную, осторожно усевшись на диван и костеря себя последними словами. Надо же было додуматься открыть дверь, не спросив, кто там? И ведь с ее сыном я поступила так же, а теперь вот, расплата на лицо! Сидит, улыбается, смотрит на меня, как на найденный клад.

– Вы очень похожи на фрау Лихтенштайн в молодости, – подтвердила мои мысли мать Клауса. Весь ее вид просто утверждал, что она уже представляет, как бабуля отписывает ее семье мое наследство и мы с ее сыном тут же спешим в загс, чтобы подтвердить желание рожать породистых обеспеченных немцев!