Двоюродная жизнь

все прочее – литература Обрыв

– Анастасия Михайловна? Это Трефилов Константин, вы можете говорить?

– Да, Костя, слушаю тебя. Что случилось?

– Анастасия Михайловна, вы нам вчера объясняли про «Чайку», почему она провалилась на премьере. Александринский театр, режиссер Карпов. Вы неправильно объяснили.

– Как это неправильно?

– А вот так, – хмыкнул он, то ли сочувственно, то ли насмешливо.

– Что ж ты сразу не сказал?

– Я сам только что узнал. Хотите, расскажу? Или лучше уже в понедельник?

Она была учительницей литературы, а он учился в одиннадцатом классе и вдобавок ходил к ней на кружок. Этот звонок ей показался странным. В субботу в семь вечера, что за дела? Хороший мальчик, кстати говоря. Высокий, с красивым, тонким и умным лицом, с чуть волнистыми темными волосами, с нежным молодым румянцем. Руки тоже красивые. Способный. Хорошие сочинения пишет, правда часто удаляясь от темы в лирические раздумья и образы – но это можно простить за талант. Да, талант. Костя Трефилов. Почти Костя Треплев. А она кто? Ну явно не Маша, не Нина… Нелепый какой-то звонок. Что ему нужно?

Эти мысли промелькнули в ее голове за секунду, и она сказала:

– Конечно, в понедельник! Или во вторник. Как получится.

– Хорошо, Анастасия Михайловна, – сказал он.

Просто сказал, или как-то особенно протянул, играя голосом? На что-то намекая? Что он имел в виду? Что он всем расскажет про ее ошибку? Чтоб все над ней смеялись? Чтоб она потеряла свой, уж извините, авторитет? Какой же тогда кружок, если она, рассказывая что-то сверх программы, делает грубые ошибки? А может быть, это просто легкий флирт? Молодой красавец решил немного поприставать к учительнице – тоже, кстати, совсем не старой и тоже, если совсем честно, довольно красивой, привлекательной – всего тридцать лет, рост 175, вес 62, а размер… – она, прижимая телефон к уху, смотрела на себя в зеркало. Ну все, все, все, хватит.

А он уже три секунды не вешает трубку. Да, он ждет, пока она с ним попрощается!

– До свидания, Трефилов.

– До понедельника, Анастасия Михайловна. Хорошего вам вечера!

Он это очень, ну очень непросто произнес, и она быстро сказала:

– Стоп! Стоп-стоп-стоп! Давай. Излагай.

– Прямо сейчас?

– Да, да. Сам же позвонил. Вот и вперед.

– Хорошо, – послушно вздохнул он. – Значит, так. Вы сказали, что на первую премьеру «Чайки» в постановке Карпова был назначен бенефис Левкеевой, знаменитой комической актрисы, так?

– Так.

– Так, да не так! – воскликнул Костя Трефилов. – Там все было хитрей и вместе с тем проще, Анастасия Михайловна!

– Ну и как же? Погоди. Что у тебя там пищит?

– Где? А… Ой. Батарейка разряжается.

– Так. Ты где сейчас?

– Гуляю по Верхней.

– Отлично. Давай быстро ко мне. Адрес помнишь?

Глупый вопрос! Он же вчера был у нее на кружке. Вместе с шестью другими ребятами и девочками. Вчера, и в предыдущую пятницу, и еще раз двадцать до того. «Член моего кружка», – вдруг вспомнила Анастасия Михайловна старинный полупристойный анекдот, который ей рассказывала мама, а маме – бабушка, а бабушке – бабушкина мама. То есть анекдот Серебряного века, черт знает что… «Некий господин возвращается со службы домой и видит: его жена-декадентка в античной тунике возлежит на диване, а вокруг какие-то господа пьют вино и декламируют стихи Игоря Северянина. Что это? – изумляется муж. Ах, милый, это члены моего кружка!.. А через неделю его жена возвращается домой с загородной прогулки и видит: ее муж в античной тоге возлежит на диване, а вокруг какие-то красавицы в туниках, пьют вино и хохочут. Что это? – возмущается жена. Ах, милая, это кружки моего члена!..» Фу, какая пошлость. Она пошлепала себя ладонями по щекам.

– Вы нам объясняли, – говорил Костя Трефилов, стоя в дверном проеме (он так и не прошел из прихожей в комнату, так и не снял кроссовок, хотя Анастасия Михайловна предлагала), – объясняли нам, что Левкеева была комической актрисой и что назначение ее бенефиса на премьеру «Чайки» было ошибкой. Потому что какая из Левкеевой чеховская героиня? Нина? Аркадина? Маша? И поэтому, дескать, премьера провалилась. Так и в учебнике написано, да? А на самом деле все было не так.

– А как?

– Водевиль с Левкеевой шел после «Чайки»! После, понимаете? Тогда часто было так, сначала серьезная пьеса, а потом водевиль для смеха. «Счастливый день», сочинение Соловьева! Левкеева играла какую-то жену почтмейстера. И все ее ждали. Ждали, когда начнется комедия. И наплевали на «Чайку». Хотя там играла сама Комиссаржевская!

– Откуда ты все знаешь?

– В интернете нарыл. Это было почти как случай с Васильевым и Высоцким. Слышали?

– Нет. Может, все-таки войдешь или хоть присядешь?

Анастасия Михайловна прошлась по комнате, взяла стул, поставила рядом с ним. Костя помотал головой. Тогда она села сама и посмотрела на него снизу вверх.