Двоюродная жизнь

Он задумался.

Потом встряхнулся и продолжал:

– Вот представьте себе, приехали мы в один прекрасный русский город, не такой уж маленький, кстати. Мы – это я, мой друг Сережка Первухин и еще один аспирант из Парагвая. В Москве учился. В Дружбе народов имени Лумумбы. Дело прошлое, все забыто-прощено, и вы, мои милые либеральные друзья… вы же не станете в водку харкать и мне в рожу плескать? Ежели я честно признаюсь: мы с Первухиным пасли этого парагвайского типа. Я как ответственный прикрепленный, Первуха – как переводчик и силовое сопровождение, вот такое сочетание, верите ли. Потому что этот Санчес-Фиганчес…

– А как его звали, кстати? – спросил я.

– Да не один ли вам хер, маэстро? А захотите, сами узнаете, гугель в помощь… Так о чем это я? Да! Так вот этот Альварес-Суарес-Хуарес, он почему у нас учился? Потому что был сыном крупного тамошнего, парагвайского в смысле, коммуниста. Который томился в застенках хунты.

– Там не хунта была, – поправил я. – Там была диктатура Альфредо Стресснера.

– Один хер, маэстро! – развеселился Всеволод Максимович. – Но будь по-твоему. Томился его папаша в застенках кровавой диктатуры. Да. А сводный брат его папаши тем временем был крупный тамошний банкир. Понятное дело, у них там во всем Парагвае народу тогда было примерно как в Ленинграде. Страна маленькая, все родственники. Так что этот аспирант, Родригес-Задрыгес, очень нас всех интересовал. И отдел ЦК, и прочие уполномоченные органы.

– Прям вот вас? – почти серьезно спросил я.

– Это я расхвастался! – самокритично засмеялся Всеволод Максимович. – Кто я тогда был? Мелкота. Спасибо, если старлей. Но с красной корочкой и табельным оружием. В общем, мы его пасли и развлекали на каникулах. И вот, значит, приехали в прекрасный один сравнительно небольшой русский город. Экскурсия, встреча в обкоме партии, беседа в обкоме комсомола, номер люкс и все такое. Поужинали в ресторане. И тут он, сукин сын, заявляет, что неплохо бы “las chicas”. Перед сном. Какие еще тебе чики, рожа твоя парагвайская? Но это мы с Первухой про себя сказали, переглянувшись. А вслух – chicas так chicas, ваше коммуно-благородие! Правда, попытались его напоить, чтоб он успокоился, но – не дался. Бутылку в сторону отставил. Chicas, хоть ты тресни.

В обкоме комсомола, конечно, был резерв, и телефончик был нужного человека, но там – нас предупредили – заказывать надо за сутки. В крайнем случае с утра. А сейчас уже половина двенадцатого.

Но я был упертый. Да и азарт какой-то появился. Первухину велел остаться в номере, не спускать глаз с объекта, а сам пошел, так сказать, на поиски.

Мрак. Главная улица, где стоял наш отель – ну-ка, угадайте название?

– Улицы или отеля?

– Оба два.

– Улица Октябрьская, гостиница «Юбилейная»! – сказал я.

– Фифти! Улица Ленина, а гостиница и правда «Юбилейная». Но мрак. Не Москва времен Собянина, куда там! Фонари через один, машин нет, магазины закрыты. Но я же упертый. А упертым везет, нам еще на третьем курсе объясняли. Автобусная остановка, две девушки. Las chicas, как и было велено. Такие лет по двадцать. Одна беленькая, другая темненькая. Я их сразу про себя условно назвал Леночка и Танечка. Миленькие, личики неглупые, но не студентки, что явный плюс. Но и не намотчицы с трансформаторного, что тоже хорошо. Это я все в полсекунды проработал.

Подхожу и сразу красную книжечку показываю. В раскрытом виде!

«Девушки, – говорю, – честь имею, старший лейтенант Ганыкин. Не бандит, не жулик, не сутенер. Вот, пожалуйста, можете запомнить или даже списать данные моего служебного удостоверения». Отдаю в руки!

– Прямо вот в руки? – усомнился я.

– Делов-то! У меня их пять расходных. А настоящий жетон никто не найдет… Вот, говорю, девушки, давайте на полном доверии. И тут одна спрашивает – та, которую я Леночкой обозначил – кстати, она Леной и оказалась, – спрашивает она: «Жулик-бандит понятно, а чего это вы, товарищ старший лейтенант, сутенера вспомнили?»

Улыбаюсь: «Ваш проницательный ум мне очень нравится». Изложил ситуацию. Девушки, это не проституция, платить вам никто не будет. Выпить дадут и закусить тоже. Трахаться не придется. То есть не требуется. Но ежели захотите – плиз. На строго добровольной основе. Ничего не бойтесь. Считайте, что это поручение обкома ВЛКСМ, вы ведь комсомолки? Да? Давайте не стесняться никогда! Но главное, повторяю, ничего не бойтесь! Объект уже сильно поддатый. Напьется, и все. Вас, я вижу, Таня зовут? – обращаюсь я к темненькой. «А как вы угадали?» Работа, девочки, работа у меня такая.

Пришли в номер.

Там Первухин уже угощение соорудил. Коньяк, шампанское, пирожные, конфеты. Пьем-гуляем. То есть камарада Санчес-Хуанчес пьет-гуляет и танцует с чиками, а мы с Первухой сидим по углам, в креслах – там, в этом люксе, была громадная гостиная! – сидим, музыку слушаем и делаем вид, что нам тоже приятно.

Потом легкий напряг начался.