Двор Чудес

Резкий свист раздался за моим плечом. Я испуганно подскочила, взмахнув шпагой. Сердце сжалось от страха. Однако за спиной никого не оказалось. Ничего, кроме густой темноты, неподвижных могил и темного очертания реклузуара в нескольких шагах от меня.

– Пс-с!

Реклузуар! Похоже, именно оттуда доносился звук! Я только собралась закричать, чтобы предупредить оруженосцев об обнаруженном упыре, как бормотание, донесшееся из башенки, остановило меня:

– Пс-с! Сюда! Подай заблудшей душе!

Приглядевшись, я заметила расщелину между кирпичами – узкое отверстие высотой около пятнадцати сантиметров, через которое доносился замогильный голос.

– Пришедший навестить мертвых, подойди ближе к фенестрелле[34], – нараспев продолжал голос.

– Мертвые не разговаривают, – прошептала я.

Послышался скрежет, похожий на сухой звук кирпича. Я не сразу поняла, что это смех.

– Мертвые. Я умер наполовину. Вторая половина моих старых костей еще жива и просит питания. Так подай мне милостыню, говорю!

Я с опаской приблизилась к башенке. Она была меньше двух метров в диаметре. Неужели человек может выжить в таком узком пространстве?

Сурадж говорил, что реклузуары появились еще в Средние века. Я думала, что с тех пор их забросили, однако этот кающийся грешник был заперт внутри.

– Кто вы? – все так же шепотом спросила я.

– Милостыня! – требовательно проквакал голос. – Гуляешь так поздно в Невинных, после комендантского часа… Значит, ты не простолюдинка, а знатная дама с набитыми карманами.

Я порылась в котомке и вынула монетку: на сей раз медный су. Когда собиралась бросить ее в фенестреллу, голос сказал:

– Думаешь, стану грызть металл? Хочешь, чтобы мои последние, старые и гнилые зубы сломались? Дай мне лучше поесть!

Я снова заглянула в сумку и достала один из двух ломтей хлеба, что приберегла на дорогу.

– Только хлеб не очень свежий… – начала я.

Не успела и глазом моргнуть, как худая, с непомерно длинными ногтями рука, неожиданно выскочив из отверстия, ловко вырвала у меня кусок хлеба и исчезла, затаившись за стеной, как мурена[35] за камнем.

Послышались громкое чавканье и приглушенные ругательства:

– Ай!.. Мои бедные зубы!.. Хлеб твердый, как задница горгульи!

Я подождала, пока прекратятся жалобы, чтобы повторить вопрос:

– Кто вы? Как ваше имя?

– Имя? Я оставил его, как и все имущество. Давным-давно. Жан или Жак? Может быть, Жюль? Я не знаю… Око Невинных: так меня теперь именуют. Потому что я никогда его не закрываю. Я наблюдаю за всем. За всем, слышишь!

– Но… как давно вы здесь заперты?

– Этого тоже не могу вспомнить!

Тщетно я пыталась заглянуть в темноту фенестреллы. Затворник мог видеть меня, залитую лунным светом, однако сам оставался невидимым.

– Хватит вопросов обо мне! – раздраженно произнес он. – Обычно у тех, кто приходит сюда, много вопросов о себе самих.

– Что вы хотите сказать?

– Око Невинных видит не только дорожки кладбища, но и дороги будущего.

Часть меня хотела прекратить дискуссию. Очевидно, за время длительного заточения отшельник потерял не только разум, но и память. Ночь уже давно сомкнула объятия надо мной и этим странным существом. Я поискала в темноте фигуры Сураджа и Эленаис. Несмотря на дурное предчувствие, что-то заставило меня остаться:

– Если, по вашим словам, вы видите все, что здесь происходит, значит должны знать, что творят упыри, верно?

– Тьма хранит меня от их грязных лап! В реклузуаре я в безопасности.

– Может, у вас есть какая-то информация о Даме Чудес?

Око Невинных внезапно умолк, замкнулся в молчании, таком же незыблемом, как его тюрьма.

– Скажите, – настаивала я, подойдя к окну. – Говорите без страха.

Я достала второй ломоть хлеба и помахала им перед отверстием.

– Если расскажете все, что знаете, то получите это… О!

Быстрее вспышки молнии рука вновь выстрелила из логова. Не для того, чтобы вырвать еду, а чтобы схватить мое запястье. Никогда бы не заподозрила в тщедушном теле затворника силу, с легкостью засасывавшую меня внутрь башенки.

– Отпустите! – закричала я, напуганная до смерти. – Приказываю отпустить меня!

Хватка отшельника была крепкой.

– Твоя рука… – проквакал он. – На ней линии необыкновенной судьбы!

– Что? – пискнула я.

Тонкий ноготь отшельника прочертил бороздки на моей ладони…

– Линия жизни полна сюрпризов, – пробормотал он. – И линия смерти тоже.

– Линия смерти? О чем вы говорите? Это вы встретите ее сейчас, если не отпустите меня. Смерть, которая уже наполовину забрала вас!

Свободной рукой я вынула шпагу и воткнула острие в фенестреллу, желая лишь напугать затворника.

Это сработало: он выпустил мою ладонь…

…но только для того, чтобы схватить клинок и вырвать его из моей руки.

Застигнутая врасплох, я позволила рукояти выскользнуть. Шпага исчезла в отверстии, как длинная стрекоза, проглоченная жабой.

– Дай мне руку! – пролаял отшельник. – Я прочитаю будущее! Я покажу то, чего ты не хочешь видеть, и расскажу то, чего не хочешь слышать!

Меня охватила звериная, суеверная паника. Я допустила ошибку, послушав этого безумца, и теперь инстинкт умолял спасаться, бежать, пока его злые слова не отравили мой мозг.