Двор ядовитых шипов

В этот момент в комнату с хмурым видом вошел Бранник. Волк рядом с ним скалил зубы на любого, кто подходил слишком близко.

– Что это? – спросил принц.

Лирен снова хлопнула в ладоши, ее улыбка стала шире.

– Поскольку ты все еще не достал арфу для Элоры, вместо этого Куинтус решил сам сделать ее.

Каждый мускул в теле принца на мгновение застыл. Его волк дернул носом, когда мужчина уставился на Лирен.

Бранник подскочил к Элоре всего за несколько шагов. Он опустил руку ей на спину, пытаясь увести.

– У меня к ней дело. Она не сможет играть на арфе сейчас.

Элора попыталась отойти, но с другой стороны от нее стоял Блаз, все еще оскалив зубы и подергивая носом. Вероятно, она испугалась бы, если бы гнев волка был направлен на нее. И все же, как ни странно, волк, похоже, стремился запугать любого, кроме нее.

Лирен обиженно надула губы.

– Почему нет? Мне до смерти хотелось послушать, как она играет. – Вспышка, промелькнувшая в ее глазах, выдавала, что фейри что-то задумала.

Ремесленник, Куинтус, скользнул рукой по колонне арфы и посмотрел в сторону Лирен. Они обменялись короткими взглядами, но этого оказалось достаточно, чтобы в воздух просочился страх.

– Я сделал арфу только для того, чтобы услышать, как играет Элора. – Куинтус тоже надул губы. – А она не могла бы просто сыграть одну мелодию?

Бранник все еще держал руку на спине Элоры. Напряжение, наверное, пробежало по нему, когда он подтолкнул девушку немного ближе к себе. В тот же миг волк тоже придвинулся к Элоре.

Пытались ли они защитить ее от очевидных интриг? Она могла отчасти понять Блаза. С тех пор как она впервые увидела его, он относился к ней исключительно дружелюбно. Но Бранник?

После не очень-то нежного толчка Элора отошла от принца и его волка.

– Я сыграю одну мелодию.

Под прикосновениями девушки древесина казалась гладкой и очаровательной. Насыщенный коричневый цвет не был похож на стволы деревьев, которые она видела в Ядовитом шипе. Опустив колонну арфы на плечо, Элора потянулась к струнам.

– Обычно играют, сидя на табурете или стуле, но недолго я смогу сыграть и так.

То, как она перебирала струны, напоминало тэппинг[1] на стебле цветка. Они поддавались ей и издавали восхитительные звуки. Элора выбрала скорбную мелодию. Казалось, Лирен чаще напевала такие песни. Но, может, ее собственное сердце тоже выбрало что-то печальное.

Ее родители погибли. С предстоящей свадьбой она уже перестанет быть обычной девушкой. Грустные ноты эхом разносились по залу, посылая горе и боль. Ее пульс замедлился в такт мелодии, заставляя песню казаться частью самой Элоры.

По правде говоря, ей всегда нравилось играть на арфе. Но еще больше ей нравилось мучить маму во время уроков. Мать всегда заставляла ее сидеть прямо, быть вежливой и низко приседать в реверансе. Уроки игры на арфе были единственным временем, когда Элора владела собой лучше, чем ее мать. И конечно, она потратила это время впустую, затевая ссоры и громко жалуясь.

Но теперь ее мать погибла. Элора никогда не сможет провести урок без ссор. Никогда не сможет извиниться. Точно так же, как арфа и ее книга рисунков, эти шансы сгорели в огне.

Заключительные ноты песни низко и напряженно повисли в воздухе. Они пробудили в девушке ту же твердость, когда она впервые увидела свой горящий коттедж. Когда впервые увидела обугленные тела своих родителей.

А теперь они погибли.

И даже Фейрия не могла вернуть их.

Никто не заметил, как Элора смахнула слезу, когда ставила арфу на место. Фейри, окружавшие ее, казалось, не могли пошевелиться. Выражения их лиц были пустыми. Они выглядели так, словно хотели большего, но не знали, как этого достичь.

– Я понимаю, почему ты пытался скрыть ее талант, принц Бранник. – Голос Лирен перешел в шепот. В безмолвной комнате он раздался словно крик. – Тебе придется хорошо защищать ее, иначе кто-нибудь из фейри может попытаться украсть ее.

Принц уставился на Элору, казалось, игнорируя каждый голос и звук в комнате. Его глаза мерцали, как и всегда, но взгляд еще никогда не был таким пристальным.

Легкий толчок пришелся ей сзади по колену. Блаз мордой подтолкнул ее вперед, к принцу.

Она подчинилась, не сопротивляясь. Браннику, вероятно, не терпелось снова потренироваться с ней. Хотя в груди пульсировало от боли прошлого, это только подстегнуло ее схватиться за меч.

Стоило ей подойти к принцу, как он жестом пригласил ее выйти из комнаты.

Как раз перед тем, как они ушли, в густой тишине раздался шепот Куинтуса:

– Я никогда не слышал столь прекрасной песни.

Глава 20

Принц не говорил с Элорой, пока они шли по залам. Это резко контрастировало с тем, как он смотрел на нее в холле. Теперь же выражение его лица напоминало непроницаемую маску, без намека на трещины.

Добравшись до оружейной, мужчина потянул за лозу, чтобы открыть каменную дверь, словно не замечая девушки рядом с собой. Внутри восьмиугольной комнаты волк склонил голову набок, дернув ушами.

Бранник снова посмотрел на Элору с той же странной напряженностью, от которой у девушки в груди скрутились узлы. Мужчина, прищурившись, потрепал своего волка за шею.