Двор. Книга 2

Доктор пожала плечами: это невозможно, сейчас нет ни одной свободной койки, больные лежат в коридоре. В коридоре, поразился Иона Овсеич, и это в то время, когда рядом с ним в палате пустует кровать! Доктор опять пожала плечами: что значит пустует — это резерв для особо тяжелых случаев, распоряжается сам главврач. Хорошо, сказал Иона Овсеич, тогда больной Дегтярь требует, чтобы ему дали койку в коридоре, а если нет, пусть заведующий придет сюда, он хочет поговорить с ним лично. Ладно, кивнула доктор, она передаст, но, конечно, не приказ, а просьбу — больные здесь не приказывают.

Ответа пришлось ждать довольно долго. Иона Овсеич уже хотел попросить санитарку, чтобы напомнила, но тут вернулась сама доктор и сообщила: заведующего отделением и главврача сегодня не будет — обоих вызвали в райком, на бюро.

— Обоих сразу? — переспросил Иона Овсеич, как будто трудно было поверить в такое совпадение.

Сразу, с ударением произнесла доктор, старшая сестра сейчас здесь — можно ее прислать, она подтвердит. Нет, сказал Иона Овсеич, никого присылать не надо: он потерпит до завтра.

Доктор продолжала стоять на месте, спросила, можно ли ей идти, в голосе послышались какие-то знакомые нотки — похоже на Ланду, нет, скорее, на Лапидиса, тот был особенно большой охотник поиронизировать, — в животе, ближе к ребрам, у Ионы Овсеича внезапно сделалось горячо, бешено застучало сердце, во всем теле, особенно в руках и ногах, напряглись мускулы, хотелось немедленно вскочить, трахнуть кулаком по столу, но секунду спустя охватила дикая слабость, вдоль позвоночника скользнули змейки холодного пота, он невольно прижался к матрацу, лицо доктора то наплывало, расплющиваясь, как в мутной воде, то поспешно удалялось, наконец, остановилось, и снова прозвучал нарочито вежливый голос:

— Дегтярь, я должна идти, меня ждут больные. Пожалуйста, лежите спокойно и не взвинчивайте себя.

Минут через пять зашла сестра, в правой руке торчал шприц, игла прикрыта ваткой, велела больному повернуться спиной. Иона Овсеич спросил, какой укол она собирается ему сделать, сестра сказала, анальгин с димедролом. Иона Овсеич удивился, а откуда видно, что это анальгин с димедролом, где ампулы, в ответ сестра возмутилась и грубо сказала:

— Слушайте, Дегтярь, у меня, кроме вас, еще тридцать больных. Хотите делать, поверните свою женю, не хотите — не надо.

— Хочу не хочу, — это не ваше дело, — рассердился Иона Овсеич, — принесите ампулы и здесь открывайте!

— Знаете что, — сказал сестра, — с таким голосом можете сами себе делать уколы.

Иона Овсеич не отвечал, молча смотрел в глаза, несколько секунд сестра выдерживала, вдруг засмеялась, выпустила из шприца струю в воздух и пошла за ампулами. Пока она отсутствовала, больной, чтобы не терять даром времени, спустил кальсоны до колен и лег на живот. Через минуту отворилась дверь, но оказалось, что пришла Малая.

— Что такое, — воскликнула старуха прямо с порога, — почему ты так лежишь: тебе должны ставить клизму?

Какая клизма, сердито ответил Иона Овсеич, он ждет сестру, она должна сделать укол. Малая помогла натянуть кальсоны и сказала: ну, в добрый час, раз в таком неглиже он ждет сестричку с уколом, значит, дело пошло на улучшение. Старуха присела на кровать, кошелку поставила возле ног, вынула кастрюльку с бульоном, только что сварила, еще горячий, надо сейчас же выпить. Иона Овсеич буквально затрясся:

— Что вы меня позорите на всю больницу, то одна, то другая сидят целыми днями, а люди вокруг возмущаются!

— Возмущаются? — удивилась Малая. — Люди просто не знают, кто здесь лежит, надо им объяснить.

— Малая, — Иона Овсеич закрыл глаза, — я прошу тебя, подымись, придешь в посетительский день, как все, с пяти до семи. Дай сюда свой пропуск.

Клава Ивановна не успела спросить, для чего, машинально подала, больной разорвал его на мелкие клочки и снова повторил:

— Иди. До свиданья.

Возле дверей Клава Ивановна на секунду остановилась:

— Ты думаешь, старуха Малая на тебя обиделась за твою грубость? Нет, я счастлива, что ты опять стал похож на Дегтяря.

Сестра принесла анальгин и димедрол, положила ампулы на тумбочку, чтобы Иона Овсеич мог проверить, он отказался, сам послушно лег на бочок, когда игла вонзилась в тело, ойкнул, слегка дернулся, сказал спасибо и на прощание добавил:

— Сестрица, то, что произошло раньше, не принимайте на свой счет. Это по другому адресу.