Дворец для рабов

Паника, конечно, была, но Колодезов как-то сумел убедить людей успокоиться. Генераторы работали исправно, запасов хватало с лихвой, перебоев с водой не возникало. А потом какой-то агроном собрал огородников-любителей и наладил работу теплиц: на складах обнаружилось немало различных семян. Худо-бедно зажили. Среди жен офицеров нашлись медсестры, повара и педагоги. Последних – особенно много, потому радовалась отмене занятий детвора недолго: учебный процесс возобновили быстро, не дав свершиться «цивилизационному коллапсу и регрессу в каменный век». А еще имелись квалифицированные доктора, инженеры, ракетчики, биологи и физики.

Некоторые старики говорили, будто быт наладили даже лучше, чем до катаклизма. Дед Александр, правда, все горевал о философии либерализма, почившей вместе с прежним миром, но Колодезов пару раз обозвал его либерастом, на том недовольство прекратилось. Тим тогда был еще мал, что такое либерализм, не знал, но сразу сообразил: это что-то неприятное и трусливое, способное только понапрасну сотрясать воздух пустыми словами и выказывать недовольство по любому поводу; тотчас затихающее, когда против него выходит кто-нибудь сильный и уверенный в своей правоте. Через несколько лет дед Александр решил называться отцом Оликсандэром и попробовал проповедовать. То ли кто-то действительно проникся его речами, то ли просто пожалели старика, но секта собралась человек из двадцати. Колодезову пришлось пресечь и эту его инициативу и «нелегитимные собрания кучки граждан, воспылавшей излишней религиозностью» отменить. Дядька тогда углядел в речах деда опасность для нормального поселкового уклада и, наверное, не ошибся: а то слишком многие внезапно вспомнили о том, что власть должна быть выборная.

В отличие от большинства друзей, имевших мам и пап, а то и бабушек и дедушек, Тим знал лишь Колодезова, который занимал пост главы, а потому и дома бывал нечасто. С племянника при этом он спрашивал в два, а то и в четыре раза сильнее даже самых строгих родителей. В девять лет у Тима из-за всего этого случился самый настоящий нервный срыв. Тогда Колодезов несколько ослабил прессинг, но ни ласковее, ни внимательнее не стал все равно. Сейчас, по прошествии лет пятнадцати, Тим временами все еще переживал свое одиночество, но истерить во всеуслышание или, заламывая руки, плакаться любому, готовому выслушать, не собирался.

– Держи. – Данька передал ему флягу и с беспокойством поглядел на Родиона.

– Вытащим, – уверенно заявил Максим.

– Не знаю…

– Вытащим, – вздохнул Тим. – Мы отправились патрулировать территорию два часа назад, должны были уже двадцать минут как вернуться. Сейчас обождут для приличия и отправятся на поиски. Только и нужно дождаться.

Бойцы синхронно кивнули, хотя у каждого в голове наверняка засело: «Найдут нас, как же. Без связи-то».

В бункере нашлось много разной всячины, затем, уже после катастрофы, чего только не натаскали из осиротевших домов. А Павел Иванович не просто являлся учителем физики от бога, но еще и помнил многое из того, что в мирной жизни уже не котировалось. Как сделать простейшую рацию, например.

«Всего-то и нужно: транзистор такой, транзистор сякой, – говаривал он. – Резисторов чуть – штучек одиннадцать и еще шесть; конденсаторов много. А также антенну, микрофон, динамик, включатель-переключатель, источник постоянного тока, две платы текстолита, соединительные провода и проволоки диаметрами пол и одна десятая миллиметра».

После чего брал карандаш и по памяти рисовал простейшую схему.

На данный момент в поселке имелась тридцать одна исправная рация, и еще с десяток ждали мелкого ремонта. Действовали они до полутора километров, но большего и не требовалось. Каждая группа, отправляясь на патрулирование периметра, обеспечивалась связью, вот только их рацию нес Родька, который вместе с ней и угодил волкодлаку на зуб.

– Ладно. – Тим вернул флягу Даньке. – Пойду шариться по подвалам. Если я прав и мы находимся в школе, да еще и постройки годов пятидесятых-шестидесятых, то здание, скорее всего, оборудовано бомбоубежищем. Даже если из него уже давно вытащили все, что к полу не прикручено, а затем и прикрученное отвинтили и унесли, стены никуда не делись.

– А бомбоубежище может быть связано с катакомбами, которых в Одинцовском районе не так уж и мало, – покивал Данька. – Давай, Тимка, только не вляпайся в историю. – Несмотря на вроде бы одобрительные слова, в его голосе не чувствовалось энтузиазма.

– А если поликлиника или хрущевка? – поинтересовался Максим. – Так и будем здесь куковать?

– Значит, нам не повезло, – ответил Тим. – Будем ждать наших или придумывать что-нибудь еще.

– Я с тобой, – сказал Максим и принялся медленно, будто через силу, вставать.

– Здесь оставайся, – остановил его Тим. Возражений не последовало.

* * *