Дворец райских наслаждений

Встав с постели, она накинула шелковый халат и воззрилась на спящего майора Линя. «Красивый, — подумала она, — но даже во сне строго хмурит брови и презрительно кривит рот. Он выглядит таким жестоким». Несомненно, подобное выражение лица помогало майору взбираться по карьерной лестнице, но оно совсем не соответствовало его характеру, характеру человека, которого Фань Имэй часто про себя называла «мальчиком». Она его жалела. Он был таким гордым. Наверное, лишь она одна знала о слабости и неуверенности, скрывавшейся под маской напускной суровости. Осторожно, так, чтобы не разбудить Линя, Фань Имэй накрыла его одеялом. Майор зашевелился и что-то пробормотал во сне. Через несколько мгновений он снова захрапел. В последнее время он много пил. Она не возражала. Когда майор напивался, он часто был груб, зато быстро насыщался ею, после чего немедленно засыпал. Гораздо хуже были ночи, когда он старался продемонстрировать ей свою мощь. В таких случаях проходили долгие часы, прежде чем он достигал «туч и дождя». Иногда у него ничего не получалось, и тогда ей приходилось пороть его ивовыми розгами, пока к нему не возвращались силы. Она не понимала, зачем Матушка Лю распространяла слухи о том, что майор ее бьет. Девушки хихикали за спиной Фань Имэй, зная, что она слышит их смех. На самом деле это Фань Имэй порола майора. Она думала, что боль и унижение заставляют замолчать голос совести, звучавший в душе майора и напоминавший ему о неких неведомых проступках. Фань Имэй было все равно. С другими клиентами приходилось проделывать вещи куда более отвратительные, не говоря уж о Жэнь Жэне. Майором Линем, несмотря на его вспыльчивый нрав, было легко управлять.

Фань Имэй считала, что, когда она заполучила в покровители майора Линя, ей несказанно повезло. Можно было на время забыть о боли и унижениях. Впрочем, никаких иллюзий она не испытывала. Она знала, что, несмотря на всю страсть майора, настанет день, когда она ему надоест, и тогда на ней отыграются другие девушки и Матушка Лю. Наверняка ее будет терзать Жэнь Жэнь. Ей доводилось слышать вопли, доносившиеся из хижины, расположенной в углу самого дальнего двора, где он запирался с девушками, приговоренными к наказанию. Она с ужасам думала о пытках, которых ей было не миновать, и при этих мыслях кровь стыла в жилах. Впрочем, она давно привыкла к непрерывной череде неудач, и в глубине души ей было все равно.

Иногда она давала слабину. Порой, как нынешней ночью, она лежала в постели, разглядывая свое мертвенное отражение в зеркале, и мечтала о смерти. Однажды, после отвратительного скандала, когда майор Линь, надавав ей пощечин, плакал от жалости к себе и обвинял ее в изменах (Фань Имэй не знала, зачем Матушка Лю кормила майора этими сказками), она подождала, пока Линь уснет, и, уверенная в том, что он на следующий же день уйдет от нее, решила свести счеты с жизнью. Она понимала, что не вынесет пыток Жэнь Жэня. Она забралась на стул и перекинула пояс через балку у потолка, собираясь повеситься. Так и не успев свить петлю, она оступилась и растянулась на полу. Майор Линь проснулся и сонным голосом позвал ее к себе. В этот раз он был ласков, шептал на ушко всякие нежности, а она лежала под ним, содрогаясь от беззвучного плача, — в пустоте души пробудилась маленькая девочка, которой она некогда была.