Дворецкий в Белом (СИ)

Да, реклама одной единственной пиццерии, которых в соседних районах пруд пруди, вызвала у него столько воспоминаний, что Кайто буквально стоял на тротуаре, в подробностях вспоминая вчерашнее и пугая широкой улыбкой проходящих мимо девчонок. И они испугались гораздо больше, когда уголки губ парня резко опустились; после чего он механической походкой подошёл к пешеходному переходу и стал дожидаться зелёного света, поправляя рукава рубашки и немного тесные джинсы.

Девушки пожали плечами и спешно ретировались, а другие прохожие продолжали оборачиваться. Этот район совсем не многолюдный, и такой странный субъект ловил на себе по три новых косых взгляда вместе с каждым новым шагом. Вот он ставит ногу на асфальт, увидев зелёного человека на светофоре, затем вторую, ещё — и парень спокойно идёт по той стороне. А старушка, что шла ему на встречу, между прочим, знатно перепугалась, когда на неё налетел молчаливый пешеход. Хорошо, что с ней была внучка.

Но — о нет! — на лице Кайто вновь сияет улыбка: на вывеске свадебного магазина красуются два лебедя. Белый и чёрный, — иронично. И уже нет разницы, что это за салон, а прохожие уже не гадают, хороший у парня день или «наверно, у него такой характер», — все единогласно шепчут спутникам и спутницам: «Сумасшедший!». Сегодня улыбка у парня именно такая. А если знать, куда он идёт, кроме как «сумасшедшим» его не назвать. Хотя, вроде, обычный двухэтажный коттедж самого стандартного европейского вида, но на заборе гордо красуется фамилия «Абэ».

Это дом Абэ Даичи.

***

— Кайто–кун! Залезай! Ой, то есть заходи! — ответственного и серьёзного Даичи было не узнать: не глаженный годами тёмно–зелёный халат, белые тапочки с засохшим навеки пятном от кетчупа, непричёсанная череда хаотичных прядей вместо волос и улыбка, которая встречает друга для посиделок, а не клиента. — Извини, я немного не в форме. Никогда не принимал клиентов дома, — мужчина подвинулся, чтобы Кайто вошёл и спокойно переоделся. — Но с этим серийником…

— Я мешаю?

— Нет, у меня два выходных дня; успею передохнуть, — врач засмеялся так громко, что парню показалось, что он услышал эхо. — Голоден?

— Нет, поел.

— Тогда просто бутерброды с чаем, — психиатр открыл дверь гостиной.

Высокие потолки болотного цвета совсем не подходили комнате в нежных бежевых тонах с мягким диваном и огромным плазменным телевизором. Под ним даже стояла дорогущая игровая приставка, а на ней вновь та самая игра с машинами, в которую играл парень студенческого возраста.

— Блин, бли-и-ин, блин! — его машина отставала от другой, сильно напоминающей машину Тоору Сейджи. Нет, слишком напоминавшей. — Сейджи!

Парень кричал в гарнитуру, установленную на наушниках, но бесполезно — минивэн Сейджи вырвался вперёд, а «феррари» сына Даичи улетел в кусты. И тот пошёл на отчаянную ложь:

— Я в текстурах застрял!

— Кайто–кун? — хозяин дома приоткрыл дверь кухни изнутри, — что такое?

— Отвлёкся. Простите, — дворецкий ушёл. Студент позади продолжил кричать: «Блин!», старательно избегая мата.

***

— Тут много томатов, я их сильно люблю, — Кайто взял один из бутербродов и осмотрелся по сторонам.

Кухня Даичи походила на фото из каталога «дизайн кухни на любой вкус». Тут отсутствовали грязь и пыль, а кристально чистая посуда мирно покоилась в навесном шкафу. В какой-то степени кухонная белизна даже вызывала страх.

— Тут так чисто…

— А, это заслуга моего старшего сына. Он шеф–повар.

— Уже или учится?

— Уже, ему двадцать пять, — ответил Даичи, и Кайто внимательно посмотрел на мужчину. Простые арифметические задачки дворецкий решал за секунду.

— Вам сорок один год, — врач утвердительно кивнул. — Вы стали отцом в шестнадцать?

— Хах, мда, ошибки молодости, — мужчина давно вспоминал это со смехом, но безразличный взгляд Кайто выглядел осуждающим. Даичи спокойно откашлялся, предлагая гостю ещё бутерброд. — По дурости, да.

— Остальные дети от неё же?

— Только второй. Потом мы развелись. Другие двое от второй гражданской жены, но и с ней не сложилось, — пожал плечами Даичи, а дворецкий медленно дожевал бутерброд. Несмотря на то что он задавал вопросы, его взгляд оставался пугающе пустым и незаинтересованным. — Осуждаешь?

— Нет.

— Надеюсь, — Врач доел свою порцию. На тарелке осталось всего четыре изделия. — Что ж, у меня к тебе тоже есть пара вопросов по поводу того, что мне передал инспектор от тебя.

— Про Шингу? Я знаю не так много.

— Не хочу портить неформальную встречу, но это необходимо, — собеседники синхронно кивнули друг другу. Прозвучал первый вопрос: — Ты сказал, что у него кансайский диалект. Он из Осаки?

— Он родился в Киото, позже переехал в Осаку, а потом в Токио, как нам рассказывали в классе, — со стола исчез один из последний бутербродов, за ним ещё один. Собеседники будто бы жевали наперегонки.

— И после одного года обучения его отправили к обычным ученикам, выгнав из программы по защите сирот?

— Да.

— Сколько раз ты видел Шингу до этого?

— Вне занятий семь раз, на занятиях — постоянно, оба бутерброда закончились наполовину.

— На занятиях случалось что–то странное?