Дворецкий в Белом (СИ)

На вопрос гостьи было сложно ответить самому, потому Кайто смотрел сугубо с точки зрения модельного стиля, курсы по которому проходили на втором семестре обучения.

— Сочетается с макияжем. Аксессуаров бы добавить, а так неплохо.

Нагиса благодарно подмигнула парню и вновь повернулась к подруге:

— О, шарит! Ну, макияж я заранее подобрала.

— Ах, сука, знала, что налезет? — Аоко, рассмеявшись, сжала плечо гостьи.

— Ха–ха, знала, что ты на меня её натянешь! — и девушки громко расхохотались, как настоящие лучшие подруги, которые знают друг друга почти всю жизнь. Это чувствовалось в воздухе так же сильно, как запах духов или запах горячего кофе, и моментально превращалось в общий позитивный настрой. И, пожалуй, к нему прекрасно подходили домашние бургеры, недавно приготовленные Кайто.

— О, еда! — Нагиса накинулась на них почти сразу, подкатив к столу с другой стороны. Она откусила кусочек от самого крайнего. — Охренеть, вкуснятина!

— Да не говори!

— Эм, — все моментально повернулись к Кайто. Это «эм» звучало подозрительнее любой по-настоящему подозрительной фразы из боевика. Хотя, с другой стороны, приятно, что Кайто изучил междометия, — Аоко–сама, можно вопрос?

— Да? — скорее она сказала: «Фя», дожёвывая еду.

— А как давно вы друг друга знаете?

— А, — Нагиса улыбнулась, поворачиваясь к подруге. Та — в ответ, — я переехала в этот город, когда мне было три года.

— Ранее она жила с отцом–корейцем в Сеуле, а потом её родители развелись, и Нагиса с матерью вернулась в Японию, — рассказала Аоко, и будущий сексолог, склонив голову, посмотрела на студентку с озорством в глазах.

— Сначала мы жили в квартире. Тогда я встретила Аоко в детском саду.

— А потом Нагиса переехала в мой район, — девушки смотрели друг на друга, будто рассказывали историю подруга подруге, а не парню между ними, который не знал, на кого смотреть. На секунду дворецкому показалась, что он тут не нужен, но гостья повернулась к нему, откусив ещё немного вкусного бургера:

— А можно мне несколько вопросов? Как ты тут поживаешь, Кайто–кун?

— Ну…

***

Инспектор сделал пять глотков подряд и поставил жёлтую кружку на стол. Горький кофе казался ему сладким.

Сегодня Накамори был очень спокоен — Мегурэ взял выходной ради больной жены и прекращения кошмаров, и полицейский штаб на некоторое время утих. Птички чирикали за окном, в соседней комнате слышались многочисленные визги принтеров, но отдохнуть так и не удалось.

Сегодня в штаб пригласили ценного свидетеля, и, как Шиничи и говорил, он был очень громким. И настолько, что кансайский диалект дошёл до ушей полицейского, едва парень поднялся на второй этаж. Так, раздражая слух Накамори, приметный осакский говор приближался и приближался, перемешиваясь со спокойным тоном детектива Востока, пока дверь не распахнулась.

За ней стоял знаменитый детектив Запада в его любимой кепке и очередном джинсовом комплекте, будто другой одежды у него не было. И это легко создавало контраст с Шиничи, который предпочитал официальный стиль и кучу разных рубашек. Забавно, как иногда обычная одежда помогает увидеть различия в характере.

— Добрый день, инспектор–хан, я Хаттори Хейджи! — его весёлая улыбка совсем не шла под тот факт, что Шиничи рассказал ему о теме визита. Его коронное раздражённое выражение лица с полуприкрытыми глазами не пропадало почти минуту, а потом он смиренно сложил руки на груди и шепнул другу прямо в лицо:

— Хаттори, ты взял дневник? — однако это совсем не изменило кансайца; он остался непоколебим. С таким человеком ничего не поделать. Может, это и к лучшему: нет вспыльчивого Мегурэ, который давно бы устроил всем разбор полётов за «улыбочки».

— Вот.

На стол Накамори лег синий дневник.

Он был потрёпан, но, скорее всего, из–за того, что Хейджи хранил его около десяти лет, не зная, куда девать. Из основного в глаза бросался принт — Человек–Паук, выставивший руку вперёд, а на другом корешке были лишь две алые линии по бокам. Также отсутствовали закладки из ткани, замки и прочие штуки, повышающие стоимость «книжечки».

— Обычный детский дневник, — придирчиво, но спокойно заключил инспектор. Он максимально аккуратно открыл первую страницу дневника под внимательные взгляды юных детективов.

Первая страница не была чем–то особенным — на ней лишь имя владельца без фамилии или ещё каких–то данных. «Такое нужно сразу пропускать», — с такими мыслями инспектор перевернул страницу и побелел.

Перед детективами было два рисунка.

Начнём с первого: на нём изображён Сакай Уйтиро, завуч и спонсор школы. Дерзкий, болтливый и наглый, он стоял перед окном спиной к «зрителю» и опирался ладонью на стекло. Пусть за ним не было видно улицы, идеальная анатомия и магия естественных красок превращали красивый портрет в настоящую фотографию, как умеют искусно изображать лишь самые гениальные художники. Шингу явно имел талант к рисованию, но обстоятельства сложились не лучшим образом. И всё же второй рисунок беспокоил куда больше прекрасного первого.

Нет, не «беспокоил». Пугал.