Дворянская дочь

— Почему поляки в трудную минуту не теряют самообладания, в то время как русские совсем падают духом? — спросила я.

Я боялась, что бабушка рассердится на такие слова — ты ведь знаешь, какая она патриотка, — но она согласилась.

— Да. У русского характера есть такой недостаток, и он наблюдается среди всех классов. Это какая-то странная слабость, бесхребетность. Народ полон суеверий, а не веры, полон покорности, а не уважения к власти, и вдобавок ко всему жаден. Во время слабого правления все это дает свои плоды.

Профессор Хольвег говорит, что большевики ловко спекулируют на жадности населения. Он опасается, что они могут в этом преуспеть. Я не помню, чтобы он когда-либо ошибался, но все же слишком ужасно это представить.

Дни медленно тянутся один за другим, и среди повседневных забот я не перестаю ни на минуту думать о тебе, мой милый Стиви, мой возлюбленный повелитель“.

После нашего неудавшегося вечера я сомневалась, что Алексей согласится с моим следующим планом: я решила поехать вместе с ним в Царское без официального разрешения и попытаться передать письмо моей подруге через ворота. Однако он согласился, что лишний раз доказывало его преданность. Приехав в Царское Село, я увидела ту же картину, что и в прошлый раз: государь с младшими дочерьми работали в саду, Александра вязала, сидя в своем кресле на колесиках. Ольги, Татьяны Николаевны и Алексея нигде не было видно. Снова я почувствовала, как пылают мои щеки и сильно бьется сердце. Мария и Анастасия работали граблями и мотыгой, повернувшись спиной к воротам. Я стояла и ждала, когда они увидят меня. Но государь первым заметил меня, нахмурился и покачал головой. „Не делай этого, Тата, — ясно говорил его жест, — не пытайся связаться с нами“. Это был приказ, и я повернула обратно, сжимая в руке клубок нитей, обмотанных вокруг моего письма. Боже мой, почему все мои попытки закончились неудачей? — думала я в отчаянии.

— Я надеюсь, что это Ваша последняя эскапада, — сурово проговорил Алексей, когда мы сели в пригородный поезд, возвращаясь обратно в Петроград. Я едва сдерживала слезы. При прощании он сказал уже мягче:

— Что ж, Татьяна Петровна, по крайней мере они будут знать, что вы пытались что-то сделать. А теперь вы должны обрезать последнюю нить, связывающую вас с великой княжной. От этого зависит не только ваша жизнь, но и жизнь вашего отца.

Боже, как могла я обрезать все нити, связывавшие меня с той, что была частью меня самой? Однако я знала, что должна это сделать ради отца. Сам государь велел мне так поступить.

В то время как все в нашем доме ждали, когда отца вызовут в суд и затем освободят, вся страна неслась куда-то в бурном потоке революции. Временное правительство пыталось вести государственный корабль достойным курсом. За дезертирство была снова введена смертная казнь. Керенский, ставший помимо министра юстиции еще и военным министром, объезжал войска на фронте, стараясь поднять боевой дух солдат, но его страстные речи, зажигавшие петроградскую публику, не имели успеха у набранных из крестьян солдат.

Чтобы подать пример солдатам, были сформированы батальон смерти и батальон георгиевских кавалеров, а чтобы устыдить несознательных, был создан женский батальон. Но и это не помогло ни вдохновить, ни устыдить солдат.

Наступление, организованное Керенским на юго-западном фронте, в июле закончилось полным провалом. Милюков и другие министры-кадеты ушли в отставку, и большевики, воспользовавшись правительственным кризисом, предприняли попытку государственного переворота. Вновь на проспектах застрочили пулеметы и раздались винтовочные выстрелы, но казаки, не защитившие своего государя, на этот раз атаковали мятежников и спасли положение. Однако, к большому неудовольствию казаков, главные зачинщики мятежа — господа Ленин, Троцкий и другие — не были арестованы и благополучно ускользнули от правосудия, благодаря неразумному великодушию господина Керенского.

В знак протеста князь Львов со всем своим кабинетом ушел в отставку. Когда он заехал попрощаться с бабушкой, я увидела, как он похудел, постарел и в каком он отчаянии. Этот выдающийся организатор, совершивший настоящие чудеса будучи председателем Земского союза, оказался не способен остановить развал страны.

Теперь Керенский стал главой Временного правительства. Новый премьер, тщеславный и в то же время склонный к идеализму, всерьез возомнил себя „спасителем отечества“ и отчаянно пытался быть хорошим для всех: выполнять обязательства России по отношению к союзникам, подавлять восстания, избегая при этом кровопролития, быть героем для рабочих и крестьян и защищать в то же время интересы промышленников и помещиков.