Двуглавый. Книга первая

— Однако же предметно высказать свои соображения я смогу лишь после беседы с самим Виктором Михайловичем, — похоже, Воронков решил с самого начала показать, что он, хоть и младший тут в чине, но в расследовании из присутствующих будет главным. — Беседы краткой, но, прошу прощения, приватной. — Ну да, вы, мол, думайте себе что хотите, а работать с делом мне, поэтому правила устанавливать я и буду.

Не скажу, что этакая прыть московского сыщика тёзкиному отцу и Грекову сильно понравилась, но условие Воронкова, не особо умело замаскированное под просьбу, они приняли. Старший Елисеев проводил нас с Воронковым в тесную комнатку по соседству, где и оставил одних.

— Виктор Михайлович, чтобы между нами не оставалось ненужных недомолвок… — ничего себе начало! — … под именем Александра Александровича Тихонова ведь вы же сами и укрывались?

А Дмитрий Антонович времени зря не терял! Но если он раскрыл истинное лицо Тихонова, да и вообще в своё время эта фамилия ему на глаза попалась, получается, он уже копал под доктора Брянцева и его заведение? И продолжает копать? Или не он сам, а полиция вообще? Но раз так, то и сам факт наличия у тёзки пресловутых способностей, и уровень того наличия Воронкову прекрасно известны, но по какой-то неведомой причине он пока о том не говорит. Интересно, интересно и непонятно. Вот чего теперь ждать нам от этого въедливого сыщика дальше?

Тёзка молодец, догадался состроить виноватое лицо и признал, что да, мол, было дело. Похоже, подтверждение своей догадки или, как минимум, признание дворянина Елисеева для Воронкова было важным, потому что порицать тёзку за прежние ложные показания он не стал, лишь удовлетворённо кивнул и предложил вернуться к тёзкиному отцу и Грекову.

— Михаил Андреевич, — начал Воронков, усевшись за стол и дождавшись, пока усядется тёзка, — поправьте, если я ошибаюсь, но у меня сложилось впечатление, что вы не вполне представляете себе порядок розыска по делам, фигуранты которых, будь то подозреваемые, свидетели либо потерпевшие, проявляют способности, подобные тем, что столь блестяще показал Виктор Михайлович?

— Верно, Дмитрий Антонович, — согласился подполковник Елисеев, и Воронков продолжил:

— В таком случае позвольте вкратце вам таковой порядок изложить, благо, никаких секретов я тут не выдам. Как только полиции становится доподлинно известно о проявлении в деле тех самых способностей, полицейский чин, ведущий розыск, обязан доложить своему начальству, а оно, в свою очередь, сообщить о том жандармам. Обычно жандармы ведут розыск вместе с полицией, но вправе и вовсе забрать дело себе. К чести жандармов следует сказать, что в розыске они показывают похвальное старание и все обстоятельства изучают с должной тщательностью, но… — Воронков поморщился, тёзка напрягся, похоже, отец его тоже, — но очень уж предвзято относятся они к людям с такими способностями. Показания их проверяют, а иногда и перепроверяют с особой дотошностью, причём почти всегда держат при том свидетелей и потерпевших у себя. Не обязательно прямо-таки в камерах, могут и во вполне приличных условиях. Потом, когда во всём разберутся, обязательно отпустят и официальные извинения должным порядком принесут, но вы же понимаете…

Вот уж не знаю, как подполковник Елисеев, а мы с тёзкой понимали. Понимали, что это очень и очень плохо. Да нет, просто никуда не годится! Попадать под арест и само-то по себе неприятно в любых условиях, только что от такого избавились, а с учётом того, что вокруг Михайловского института и всего этого бизнеса на способностях наверняка выросла целая паутина коррупционных связей, ещё и опасно для жизни. Кстати, а ведь получается, что если со старшей сестрой тёзкиной таких неприятностей не случилось, то Греков, а возможно, и его начальство попросту не дали поступившему доносу официального хода, и всё порешали в рамках уездного дворянского собрания…

— Дмитрий Антонович, есть способ избежать такого оборота? — спросил Греков.

— Да, Дмитрий Антонович, мне всё это тоже более чем не нравится, — в голосе тёзкиного отца звучали недовольство и озабоченность.

— Показания Виктора Михайловича в том виде, в каком изложил их мне Фёдор Сергеевич, — Воронков обозначил поклон в сторону Грекова, — позволяют предположить, что похитители готовят какое-то особо грандиозное преступление, возможно, даже злоумышление против… — он многозначительно воздел кверху палец. — А потому… — тут Воронков выдержал прямо-таки театральную паузу, — потому я имею полное право просить моё начальство обратиться в дворцовую полицию!

Я устроил тёзке экспресс-допрос и узнал, что дворцовой полицией тут именуют службу охраны государя императора. Судя по неподдельному удовлетворению, читавшемуся на лице Грекова и исчезновению даже следов недовольства с лица Елисеева-старшего, такой вариант и правда был намного лучше, чем попасть к жандармам. Что ж, лучше так лучше…