Двуглавый орел

Когда я в следующий раз увидел впереди аэроплан, примерно в трех километрах позади и чуть выше нас, мне потребовалось несколько мгновений, чтобы понять — это не машина Шраффла и Ягудки. Я не мог разглядеть, что именно это за аэроплан, но безусловно, не "Бранденбургер", чьи внутренние наклонные распорки безошибочно узнаваемы при взгляде спереди. Это был биплан, но какой — я не мог сказать, разве что он казался несколько меньше нашего, хотя слишком крупным для "Ньюпора" и безусловно, сравним с нами по скорости. Потом на той же высоте я увидел еще один, но примерно в двух километрах позади первого.

Кем бы они ни были, они видели нас и быстро догоняли. Сердце учащенно забилось, я развернулся и похлопал Тотта по плечу, он оглянулся, посмотрел, куда я указываю, и небрежно кивнул. Махнув кулаком вперед, я просигнализировал "полный газ". Тотт кивнул и немного передвинул рукоятку газа вперед. Я же с отчаяньем вернулся к пулемету, убрал зажим, удерживающий его на рельсе неподвижно, и рывком взвел затвор. Черт возьми, где же Шраффл и Ягудка? Они должны были сопровождать нас и сейчас маневрировать, чтобы накинуться на итальянцев, пока те заходят нам в хвост. И почему мы летим так медленно? Наверняка на полном газу "Бранденбургер" может и побыстрее.

Первый преследователь уже достаточно приблизился, чтобы я мог хорошенько его рассмотреть. Это был определенно итальянский двухместный биплан. Какой именно — понятия не имею, за исключением того, что у него был ротационный двигатель, а пулемет установлен на верхнем крыле, чтобы стрелять поверх пропеллера. Противники все еще находились вне зоны поражения, они слегка покачивались в небе прямо у нас на хвосте в попытке (как я полагаю) заставить нас понервничать, перед тем как бросятся убивать. Итальянец был меньше, и, очевидно, гораздо маневреннее, чем наша "Зоська", и, похоже, немного быстрее.

Хотя в то время я еще этого не знал, он собирался применить метод, позже ставший стандартным для уничтожения двухместных аэропланов-разведчиков. Противник сделает серию отвлекающих финтов, прямо как боксер, чтобы я не мог прицелиться, а затем нырнет вниз, в слепую зону под нашим хвостом, пока Тотт не отвернет в сторону, скажем вправо, чтобы дать мне прицелиться.

Тогда, прежде чем я успею выстрелить, итальянец уклонится влево и, воспользовавшись более высокими скоростными характеристиками и меньшим радиусом разворота, зайдет в атаку с другой стороны, пока я отчаянно буду пытался развернуть пулемет. Затем последует короткая очередь метров с двадцати прямо в брюхо нашего аэроплана. Очередь, которая даже если и не убьет нас обоих, несомненно, прикончит мотор, обрубит крыло или вспорет топливный бак, и бензин зальет горячий двигатель и воспламенится от искры с магнето, отправив нас, объятых пламенем, к земле и смерти. Но ни итальянский пилот, ни я не брали в расчет цугфюрера Тотта, который, как от него и ожидали, накренил "Зоську" немного вправо.

Я мельком увидел итальянскую машину у нас под хвостом: пестрые зелено-коричневые цвета, как я помню, и только собирался выпустить в аэроплан очередь, когда противник уже исчез под нами. В панике я обернулся к Тотту и почувствовал, как желудок и печень взлетели прямо к голове, когда Тотт вдруг дал полный газ и резко спикировал.

Затем меня резко вжало в пол, а аэроплан жалобно заскрипел в знак протеста: Тотт толкнул ручку управления от себя, входя в мертвую петлю! Я, разумеется, не был пристегнут: на откидном сиденье наблюдателя имелись плечевые ремни, но чтобы стрелять из пулемета, мне приходилось вставать, и ничто кроме силы тяжести не удерживало меня в аэроплане.

Я все еще с содроганием вспоминаю внезапный тошнотворный ужас, когда вдруг оказался вверх ногами, в трех тысячах метров над лугами и лесными массивами Фриули, судорожно хватаясь за бортики кабины, а двигатель кашлял и глох в верхней точке петли. Затем, когда я уже почти потерял хватку и едва не отправился в свободный полет навстречу смерти (я уже висел в воздухе, как гимнаст, выполняющий сальто на брусьях), нос аэроплана опустился вниз, и мы вынырнули из петли.

И тут я увидел перед нами итальянца, застигнутого врасплох и пытающегося выполнить тот же маневр. Сейчас я вижу это перед глазами так же ярко, как и в то мгновение, тем летним днем семьдесят лет назад, идеальный вид сверху в пятидесяти метрах впереди: черная V-образная маркировка в центральной части верхнего крыла, красно-бело-зеленый итальянский флаг на законцовках и хвостовом оперении, наблюдатель-итальянец отчаянно пытается задрать пулемет вверх в попытке выпустить в нас очередь... Но первым выстрелил Тотт. Принимая во внимание смехотворность наших прицельных приспособлений и крайне примитивную систему вооружения в целом, я думаю, что это до сих пор один из лучших примеров снайперской стрельбы в анналах истории авиации.