Двуглавый орел

Несомненно, горожане Хайденшафта извлекли из войны немало выгод, что стоя, что лежа. Но недовольства в этом регионе в любом случае не было. Под тонкой оберткой австро-итальянцев здесь скрывались в основном словенцы, а у них имелись все основания поддерживать габсбургскую Австрию, потому что альтернатива была куда хуже.

Итальянцы заявляли, что вся территория принадлежит им. Вообще-то эту область тайно обещали им Британия и Франция после окончания войны, и местные жители опасались, что их попытаются превратить в итальянцев, стоит только Италии наложить лапы на эти земли.

Беспокойство местных жителей, как через некоторое время выяснилось, оказалось вполне обоснованным, поскольку в 1920 году Италия аннексировала весь регион и начала рьяную кампанию против словенского языка и традиций, использую касторку и резиновые дубинки в качестве метода убеждения в превосходстве итальянской культуры.

Вена, со своей стороны, всегда рассматривала словенцев как "Dienervolk" [15] — малокультурных крестьян, не имеющих ни собственной литературы, ни интеллигенции. Но все же, я думаю, в Габсбургской империи тех лет никто не сражался так же храбро и так долго на службе старой доброй Австрии.

Этнографы тех лет говорили, что словенцы — изначальная ветвь всех славян, сохранившаяся в неизменном виде благодаря столетиям изоляции в горных долинах. Понятия не имею, насколько правдива эта теория. Возможно, как и большинство расовых теорий, это полная чушь. Но словенцы, несомненно, имеют характерную внешность: это крепкие люди с белокурыми волосами и правильными чертами лица, крупными губами, прямыми носами и серо-голубыми глазами.

Даже в 1916 году люди в деревнях еще носили так называемые "народные костюмы": широкополые фетровые шляпы, вышитые жилетки и широкие бриджи у мужчин и юбки с многочисленными оборками и корсажи у женщин, они просто никогда не видели ничего другого. Отношения между деревенскими жителями и австро-венгерскими ВВС были сердечными, несмотря на то, что время от времени в результате жесткой посадки страдал какой-нибудь стог сена.

Многие австрийские пилоты тех лет после крушения возвращались на летное поле, лежа на сене в крестьянской телеге, в сопровождении всей деревни во главе со священником и в окружении корзин со сваренными вкрутую яйцами и творожными пирогами, чтобы хорошо питаться в госпитале.

На личном уровне отношения были еще более теплыми, как я обнаружил однажды августовским вечером. Я как раз отправился на прогулку неподалеку от аэродрома, поскольку больше заняться было нечем. Во время крушения аэроплана в 1913 году я повредил правую голень, и хотя хирурги совершили почти чудо, иногда мне все же приходилось пользоваться тростью, а нога буквально каменела, если как следует не походить. Я возвращался по пустынной и пыльной улочке Капровидзы (или Копровицы, как называли ее местные) и заметил направляющегося навстречу мне цугфюрера Золтана Тотта.

А под руку с ним шла милая деревенская девушка лет восемнадцати или девятнадцати, блондинка, в вышитом корсаже с цветочным узором и яркой юбке с красными, голубыми и зелеными полосами, как у всех местных. За весенние подвиги Тотта недавно наградили серебряной медалью за храбрость, хотя и к большому неудовольствию гауптмана Краличека, и теперь она благородно позвякивала о военный крест на его лучшем кителе (в те дни мы еще носили медали на полевой форме, а орденские ленты складывали треугольником, согласно уставу).

Должен признать, вид у него был щегольский, и, проходя мимо, он отдал мне честь с едва заметной иронией, а девушка мило улыбнулась и пожелала приятного вечера по-немецки.

Забавно, подумал я, когда мы разминулись: удивительно, что может сотворить общество привлекательной женщины даже с самыми уродливыми мужчинами. Этот парень обычно выглядел как умственно недоразвитая горилла, но вот он идет под ручку с симпатичной деревенской девушкой, и та будто передает ему часть своего сияния.

Возможно, просто случайный романчик, решил я, деревенская девка поваляется с ним на сеновале за несколько крон — отвлечется от объятий местных парней. Но даже если и так, Тотт явно выбрал неплохой вариант. Не исключено, что он обладает этим непостижимым даром — очаровывать женщин.

Как выяснилось, я глубоко заблуждался относительно отношений Тотта с этой девушкой, мне даже стало стыдно за то, что я воображал такие сельские любовные утехи. На следующее утро, проезжая на велосипеде через Капровидзу, чтобы отправить письмо жене из почтового отделения Хайденшафта, я чуть не столкнулся с той самой девушкой. Она выходила из-за угла с корзиной яиц в руке. Она мило присела в книксене, улыбнулась, так что на щеках образовались ямочки, и справилась о моем здоровье на приличном немецком, хотя и с акцентом. Я ответил по-словенски, этот язык я неплохо знаю, поскольку он похож на мой родной чешский. Ее это привело в восторг.