Двух дорог пересеченье (СИ)

Тираду родственницы она слушала, словно маленький ребёнок, который едва понимает хоть слово.

— Я говорю, что к нам приехала княжна Наталья Александровна Репнина, тётя, сестра Михаила Александровича! — наклонилась к уху дамы Ольга Максимовна. — Она совсем глуха, вы уж не обессудьте, — пояснила княгиня Наташе.

— А, Репнина. Ну добро, добро. Будет тебе, Олюшка, ещё одна подруга. Посади-ка меня вон в то кресло — возраст, ноги совсем не ходят, треклятые, — проскрипела Аполлинария Ростиславовна.

И Ольга Максимовна, по-прежнему придерживая тётушку, довела её до широкого, удобного места, куда посадила, слушая причитания и ахи со вздохами.

Рядом с креслом, где теперь восседала пожилая графиня фон Берг, сидела ещё одна дама — с лицом, похожим на кукольное, разодетая несколько нелепо: вся в бантиках, рюшечках и кружевах. Наташа внимательно пригляделась и обнаружила в гостье черты, несомненно схожие с Маргаритой Павловной Щегловой. Та же идеальная осанка, высоко поднятая голова, прямой взгляд. Только в отличие от графини Щегловой, чьё лицо говорило о гордости и даже некоторой надменности обладательницы, у этой дамы, судя по губам, изогнутым и слегка подрагивающим, имелись явно капризные нотки в характере. И Натали не ошиблась. Дама, словно поняв, что о ней давно никто не говорил и не обращал на неё внимания, подала голос, оказавшийся тоненьким, визгливым — одним словом, неприятным.

— Про меня вы, Елизавета Петровна, совсем забыли, про всех уже рассказали, а меня в самый конец, значит?! Я тоже хочу быть представлена гостье, извольте. Не встаю, потому как с утра в расстроенных чувствах: моя любимая собачка, Жоржетточка, съела вчера какую-то гадость с обеденного стола и теперь, бедняжка, хворает. Вот, не расстаюсь с нюхательной солью — может, хоть она поможет моим несчастным нервам!

— Ну что вы, вовсе про вас и не забыли, — принялась успокаивать Лиза, когда они с Наташей подошли к сидящей даме. — Собачка ваша непременно поправится, не волнуйтесь. Разрешите представить Наталью Репнину, мою золовку. Наташа, это княжна Екатерина Павловна Щеглова. Она сестра Маргарите Павловне.

— Я вообще-то живу в Петербурге, у меня большой дом недалеко от Таврического сада. Мы с Марго выросли в нём. Родовое гнездо, да! Однако приехала погостить к сестре и племяннице на лето. Верочка! — кликнула Екатерина Павловна барышню, едва усевшуюся рядом с матерью, тоном, не терпящим возражения. — Enfant*, тебе нельзя сидеть у окна, пересядь ко мне немедленно!

— Кити! — сверкнула глазами Маргарита Павловна. — Впрочем, тебе, Вера, лучше и вправду послушаться совета.

Вера Сергеевна покорно встала и пересела в кресло, стоявшее по левую руку от своей тётки. Справа критическим взглядом за происходящим молчаливо наблюдала пожилая графиня фон Берг. «Так ли уж глуха старушка на самом деле?» — подумала про себя Натали. Графиня напомнила княжне сову — большую, за счёт объёмной шали с бахромой и пышной юбки платья, кстати оказавшегося коричневого цвета, неподвижно сидящую и хлопавшую по сторонам круглыми глазами.

— Думаю, все остальные тоже могут сесть, — пригласила Лиза.

Ольга Максимовна заняла место, где ранее сидела Вера Щеглова, у окна, рядом с Маргаритой Павловной. Наташа опустилась на один из двух стульев, стоявших напротив троицы: княжны Веры, Екатерины Павловны и Аполлинарии Ростиславовны. Лиза, убедившись, что все гостьи удобно устроились, присела самой последней рядом с Натали. Каждая из дам принялась за рукоделие, взятое с собой, при этом княжна Кити едва не расплакалась, пока искала пенсне, не преминув упомянуть о своём никудышном зрении.

— Это просто замечательно, что в нашем Кружке прекрасных дам прибавление! — сказала Ольга Максимовна, откладывая на колени едва взятое в руки шитьё и улыбаясь Наташе.

Ей и рукоделие казалось скучным, неинтересным занятием.

Репнина улыбнулась в ответ. И вправду, дамы расселись таким образом, что образовали собою круг.

— Мы называем наше общество кружок, потому что назвать громким словом круг — язык не поворачивается, — продолжила княгиня Захарова. — То ли дело при дворе! Вот где общество, публика! Высший свет!

— В какой должности вы служите? — спросила Маргарита Павловна, внимательно рассматривая скромное платье Репниной в крупную клетку.

— Я камер-фрейлина** их высочества принцессы Марии Гессен-Дармштадтской.

Наташа почувствовала, как разом выросла в глазах графини Щегловой.

— О, принцессы Марии! — воскликнула княгиня Ольга. — Да вы, ma chère, приближены к императорской семье!

— Принцесса Мария. Я как-то видела её портрет, — тихо откликнулась княжна Вера. — Она похожа на Богоматерь с картины художника Фёдора Бруни.

— До того, как поступить в услужение к их высочеству, я несколько лет являлась фрейлиной императрицы, — скромно потупилась Натали.

— Наташа — столичная штучка. Она всё знает про балы, дворцовые церемонии, праздники, пиры и маскарады. Словом, про все-все увеселения, которыми балуют себя их императорские величества и высочества, — сказала Лиза, с гордостью глядя на золовку.