Двух дорог пересеченье (СИ)

— Спасибо, Наталья Александровна, — поблагодарил Илья Петрович, зажимая рану и сменяя Натали. — А теперь позвольте осмотреть нашего героя. Михаил Александрович уже успели в двух словах поведать о поимке здешних разбойников. Ну и доставили они хлопот всем нам! Оставьте меня с больным. Варя, в случае чего, поможет. А вы ступайте — отдохните немного.

— Я провожу тебя в гостиную, — предложил Миша. — Там и подождём.

Репнина молча встала и, бросив прощальный взгляд на Корфа, направилась к выходу вслед за братом.

***

— Ты вся дрожишь — надобно согреться. Чаю? Или горячего бульону? — справился Михаил, когда Натали, обхватив себя руками, опустилась на первый попавшийся стул. Её трясло от нервных переживаний. — Бульон будет в самый раз — сейчас распоряжусь.

Пока брат ходил просить еды, Репнина сидела и раскачивалась, прикрыв глаза. Вдруг княжна вспомнила об одной вещи. Плохо слушающимися руками она достала из своего корсета письмо Владимира и положила на стол рядом с собой.

Вернулся Миша с тёплым одеялом в руках. Следом за ним топала Алёна с подносом. Пока та подавала Наташе миску с куриным бульоном, Репнин укутал сестру с ног до головы.

— А это тебе, — откликнулась Натали, грея руки о тёплую ёмкость с супом.

Она взглядом указала на конверт.

— Письмо? От кого?

— От Владимира, — Наташа жалобно посмотрела на брата снизу вверх. — Он просил передать его тебе лично в руки, если с ним что-нибудь случится.

Князь Репнин взял со стола конверт, разломил печать из сургуча и, достав небольшой, аккуратно сложенный лист бумаги, подошёл к окну и принялся читать. Натали, пока он был занят письмом, влила в себя несколько глотков бульона, смотря в одну точку.

— Прочти и ты, коли хочешь, — Миша вернулся к сестре и протянул лист. — Тем более, тут есть строки касательно тебя.

Наташины пальцы коснулись желтоватой бумаги. Поднеся ближе к лицу строки, написанные размашистым почерком с завитушками, она прочла следующее:

«Мишель,

Знаю, что ты не тешишь себя ложными иллюзиями по поводу опасности нашей маленькой операции. Если со мной что-либо случится, назначаю тебя, как единственного преданного друга, опекуном моему сыну до прихода совершеннолетия последнего. Соответствующая бумага составлена накануне и хранится в Петербурге у моего личного нотариуса, разыскать которого тебе не составит труда — адрес прилагаю на обратной стороне. Такова моя воля при неблагоприятном исходе завтрашнего дня.

Я также нисколько не сомневаюсь, что Елизавета Петровна и Наталья Александровна, если будут иметь на то волю и искреннее желание, смогут дать моему мальчику материнскую любовь и ласку, которыми он был обделён с самого рождения. И которые я, как мог, старался возместить ему. Полностью полагаюсь на вас троих в вопросах дальнейшей судьбы Ивана Владимировича Корфа.

За тем прощаюсь с тобой. Не горюй обо мне понапрасну и живи достойно.

Владимир»

Кончив читать, Наташа не преминула перевернуть прощальное письмо Корфа: на обратной стороне и впрямь были выведены имя и адрес господина нотариуса, имеющего контору на Литейном проспекте. Так вот куда вчера, по всей видимости, ездил Владимир. Это и есть то самое дело, из-за которого они задержались в Петербурге. Он с самого начала был готов умереть, поэтому всё так тщательно продумал!

Ей вновь хотелось плакать. И опять — ни слезинки!

— Он не умрет. Это было бы слишком жестоко! — еле слышно проговорила она, возвращая брату письмо.

— Я, честно говоря, поражён, что Володя решил доверить сына мне, — ответил Михаил, складывая лист обратно в конверт и пряча в карман сюртука. — У него же остались где-то в столице дальние родственники по отцу, покойному Ивану Ивановичу.

— Ох, Миша, да что это за родня такая, которой, видимо, нет дела ни до Владимира, ни до его сына, — вздохнула Наташа. — Ты их хотя бы раз после похорон барона видел? Или, может быть, слышал от Владимира, что они приезжали, интересовались его жизнью? Что-то я таких рассказов ни от тебя, ни от Лизы не припомню.

— Нет, не было такого. Судя по всему, они давно не объявлялись.

— Вот поэтому он, скорее всего, и не захотел доверить им ребенка. Может знает, что Ванечка станет для тех обузой. Кстати, — (Она словно опомнилась.) — надо бы проведать малыша — успокоить его, что папа дома, но пока не может с ним повидаться. Но сперва дождёмся, что скажет доктор о состоянии Владимира. Да… Владимира… Сейчас нет ничего важнее новости, что он выживет!

Михаил внимательно присмотрелся к сестре. И вдруг заметил покрасневшее пятно на щеке.

— Тебя били?

— Так, дали пощёчину, чтобы была посговорчивее, — отмахнулась Натали.

— Ну я им покажу! Мерзавцы! Влепили оплеуху и кому — беззащитной женщине! — процедил Репнин, сжимая руки в кулаки. — Это все твои увечья? Или они поднимали на тебя руку несколько раз?

— Миша, я в порядке, никаких серьёзных травм у меня нет, — принялась утихомиривать его Натали.

— У тебя кровь на платье, — настаивал на своём князь.

— Это кровь Владимира. Не моя.

— А где твоя шляпка? И вообще, меня несколько смущает твой чрезмерно растрёпанный вид.

— Ммм…