Двух дорог пересеченье (СИ)

Чтобы не уснуть, княжна, прикрыв глаза, принялась перебирать в уме все сказки и считалочки, которые худо-бедно помнила из детства. Надо будет ими поделиться с Ванечкой. А ещё ему наверняка понравится игрушечный театр: можно натянуть между стульев небольшую шторку из бордовой ткани, сшить или позаимствовать у малыша нескольких зверят и кукол — пускай они разными весёлыми голосами рассказывают ему свои истории! И заяц. Конечно, он будет главным действующим лицом всех представлений. В детстве они с Мишей пришли в восторг, когда няня соорудила для них такой театр и в первый же раз втянула в действо, предложив разыграть сказку про Ивана-царевича и серого волка. До чего забавно было! В результате распределения ролей у них с братом, помнится, вышел крупный спор, причиной коего стал самый таинственный герой кукольного спектакля — волк, голосом которого хотели говорить и Натали, и юный князь. И почему она не захотела подарить свой голос царевне Елене Прекрасной? Ведь тоже же имелась среди кукол, наряженная в старинный русский сарафан. Или, на худой конец, Жар-птице? Нет, ей непременно был нужен волк. Он не казался Натали страшным, хотя по сказке съел коня Ивана-царевича. И вообще, был героем крайне противоречивым. Этим лесной зверь и притягивал к себе маленькую Наташу. А ещё своими глазами. То ли серыми, то ли голубыми — всё зависело от того, как повернуть голову по направлению к свету. Ей нравилась его искусственная шерсть — мягкая и блестящая. Как приятно было прикасаться к ней, ласково проводить пальцами, воображая, будто гладишь настоящего зверя. Волк, разумеется, достался ей. Миша озвучивал царевича. Нянюшка — кудесницу Жар-птицу и царевну, которую вечно надо было спасать.

Сквозь дремоту Наташе почудилось едва различимое шевеление на постели. Она открыла глаза. За окном смеркалось, и комната успела окраситься в тускло-зелёные и коричневые тона, обволакивая обстановку мягким полумраком. Сколько же сейчас времени? Неужели уже вечер?

Пока Репнина пыталась подавить зевоту, до её ушей донёсся тяжелый вздох. Услышав его, она тут же вскочила и наспех зажгла свечу, оставленную предусмотрительной Варей на тумбочке. Появившийся свет позволил Натали увидеть лицо Владимира — изрядно покрасневшее, с капельками пота, стекающими по лбу и вискам. «Да у него жар!» — спохватилась она и бросилась к миске, в которой лёд растаял и превратился в воду. Пока она, наклонившись к нему, осторожно протирала лицо, Корф одними губами произносил отдельные слова, походившие на бессвязные речи, но, вне всякого сомнения, что-то значащие для него.

— Отец, — шептал Владимир, — не уходи… Где ты?.. Прости… Я буду… Совсем скоро… Почему исчезаешь… Почему не хочешь… Выслушать… Отец… Отец!.. Где?.. Иду!..

— Всё-всё, Владимир, не нужно никуда идти. Вы дома, в своей комнате, — принялась успокаивать княжна, прикладывая к его лбу прохладный кусок материи.

— Зачем ты?.. Не надо… быть… здесь… — он несколько раз помотал головой, отчего Наташе пришлось чуть ли не ловить спадающий компресс. — Напрасно!.. Я не тот… Уходи, пока не… поздно… Беги… Испорчу!.. Уже…

— Тихо, тихо. Довольно тревожиться, — ласково приговаривала Репнина, гладя Корфа по голове, как совсем недавно гладила Ванечку. — Вы просто бредите. Это бывает, когда сильный жар. Скоро всё пройдёт. Обязательно пройдёт. Потерпите чуть-чуть!

— Мама?.. Мама… — прошептал Владимир каким-то сдавленным, непривычно высоким голосом. — Побудь… Так плохо… Холодно… И одиноко… Жить здесь… Останься!

Никогда прежде не слышала княжна, чтобы кто-либо из знакомых людей в её присутствии так о чём-то просил. Тем более, взрослый мужчина. Тем более, Владимир Корф. На памяти Натали он мог кричать от негодования и злости, язвить, отпускать ироничные шутки. Мог смеяться над нерадивым собеседником или над самим собой. Говорить о чём-либо, не интересном его персоне, с явно скучающими нотками в голосе. Или же загадочно молчать. Но чтобы Владимир просил столь слёзно, буквально умолял о чём-то? Нет, такого ей не доводилось слышать.

— Мама!.. Мама!.. Останься… — взывал и взывал он еле слышно.

— Конечно, останусь, — откликнулась Натали, придвигаясь к нему ближе и продевая свои пальцы под его ладонь. Молодая кареглазая женщина с портрета в жёлтой комнате встала у неё перед глазами. — Мой хороший, мой смелый, мой замечательный! Останусь, и никуда не уйду. Не нужно бояться ни холода, ни одиночества. Я укрою тебя самым тёплым одеялом, а ты засыпай. Обещаю, что буду рядом: держать тебя за руку и стеречь твой сон. Спи, дорогой, спи.

Она бережно сжала ладонь Владимира, словно подтверждая только что сказанные слова. И он, промаявшись совсем немного, вновь уснул. А Репнина всё сидела, держа его за руку, чувствуя, как щиплет глаза. И смотрела, смотрела на него. Будто в очередной раз за день видела впервые в жизни.

Комментарий к Глава XIV. МАМА

Иллюстрация со стихотворением: https://vk.com/photo2106348_457246253

Мама Владимира, какой я её себе представляю: https://vk.com/photo2106348_457246254