Двух дорог пересеченье (СИ)

У кого есть желание, можно послушать после прочтения песню “Колыбельная” в исполнении Жени Любич, строки из которой послужили эпиграфом к данной главе.

========== Глава XV. ПРОБУЖДЕНИЕ ==========

Глава XV

ПРОБУЖДЕНИЕ

До самого захода солнца Владимир так и не очнулся. Пару раз он снова шептал во сне бессвязные фразы, бредил, пытался говорить с призраками прошлого. Всё это время Наташа была рядом. И когда подошла пора ложиться спать, она велела Алёшке перетащить из библиотеки в спальню барона кушетку, на которой часто спал сам хозяин дома. Не на шутку тревожась, Репнина просто не представляла, как оставить Владимира одного. Поэтому решила караулить его сон, опасаясь, что из-за своих беспокойных видений он может нечаянным резким движением повредить свежие швы, скрывающие рану. Или у него снова начнётся жар. До приличий ли было Натали, если на карту ставилась жизнь человека? Ровно то же самое она бы сделала для любого из близких: для Миши, Лизы, родителей, малышки-племянницы. Поэтому княжна свернулась калачиком на кушетке, поставленной напротив кровати Корфа, и укрывшись одеялом, дремала, просыпаясь от малейшего тяжёлого вздоха больного. Только под утро, с первыми рассветными лучами, она вконец уморилась.

Несколько часов спустя Владимир Иванович медленно открыл глаза. И увидел, что лежит в собственной спальне. Значит, после стычки с разбойниками его доставили домой. Потрогав раненый бок, Корф нащупал повязку. Скривившись от боли, он решил немного привстать и крикнуть Алёну или Варвару. Однако услышал шевеление в ногах и с удивлением обнаружил Наталью Репнину, очнувшуюся, как только он стал подавать признаки жизни.

— Вы пришли в себя? Хвала небесам! — Наташа отбросила одеяло и вскочила с кушетки, на ходу расправляя юбку платья. — Пожалуйста, лежите, я сейчас!

Княжна направилась к изголовью. Пока она приближалась, Владимир заметил, как блестят её глаза, как тревожно, пытливо и, вместе с тем, настороженно смотрит она на него. Словно с каждым новым шагом чего-то ждёт: какого-то поступка или же слова. Подойдя совсем близко, Натали, поколебавшись, медленно протянула ладонь и потрогала его лоб.

— Жара нет. И бледность сошла. Как вы себя чувствуете? — произнесла она тихо.

— Бывало и получше. Но вроде неплохо.

— Вы голодны? Хотите позавтракать? Вам нужно поесть, чтобы у вас были силы.

— От завтрака я бы не отказался, — Владимир продолжал вглядываться в её лицо. Он словно увидел в Натали нечто примечательное. Какую-то деталь, на которую раньше не обращал внимания. — Составите мне компанию?

— Аппетит имеется — и это тоже хорошо, — она облегчённо выдохнула. — Жажда вас не мучает? Хотите пить?

— Меня мучает не жажда, Наталья Александровна, а один вопрос: вы что же, провели здесь всю ночь? — спросил он, смотря ей прямо в глаза.

— Да, — ответила Репнина, наблюдая в свою очередь за его реакцией. — Надеюсь, вы простите мою смелость?

— Право, это того не стоило. Уверен, вам было крайне неудобно спать на кушетке. К чему такие жертвы? — заключил он. И добавил негромко: — Достаточно уже того, что вы вообще задержались в этих стенах.

Наташа, каждый новый миг по-прежнему ожидавшая его резких речей, того, что он вот-вот попросит её избавить от своего назойливого присутствия, первой пошла в наступление:

— Я осталась в вашей комнате потому, что вы бредили, и мне было боязно покидать вас на ночь. А вдруг вам приснился бы кошмар? И вы в бреду упали бы с постели. Вы, Владимир Иванович, знаете ли, даже во сне ведёте себя довольно непредсказуемо!

— Я бредил? — переспросил он недоверчиво.

— Так и было!

— И что же я говорил?

Она резко поумерила свой пыл, замялась, прежде чем поведать ему.

— В основном, вы звали отца. И ещё других людей. Пытались беседовать с ними, шепча то одно, то другое.

— Понятно.

Владимир умолк с озадаченным видом. Натали так и стояла подле него, терзаемая желанием задать один вопрос.

— Почему вы не ладили с покойным Иваном Ивановичем? — молвила она осторожно. — Ведь он ваш отец.

— Хотите, чтобы я рассказал об этом? Прямо сейчас? — пошевелившись, он вновь поморщился. В боку болело, словно кто-то втыкал в него острые иглы. — Предлагаю отложить душещипательные беседы до лучших времён.

— Какая же я сонная клуша! — опомнилась княжна. — Варя сделала отвар от болей, о которых предупреждал доктор Штерн. Ждите, я схожу за лекарством, а заодно распоряжусь насчёт завтрака. И не пытайтесь встать с постели — вам нельзя!

Репнина вышла, оставив его одного. Владимир откинулся на подушки, стараясь не думать о своей ране. Его занимали мысли иного толка: такая искренняя забота Натали, оставшейся не просто в его доме, а в его комнате, с целью стеречь сон беспокойного больного. Она, должно быть, почти не спала. А что ей пришлось невольно слышать? О чём он мог говорить в бреду, взывая к отцу? И кто были эти другие люди, которых Корф тоже вспоминал? Со смятением в душе пришлось признать, что против воли Владимира заботливой барышне могли открыться его внутренние переживания, страхи и боль. Всё то, что он привык тщательно прятать от кого бы то ни было.