Двукратное путешествие в Америку морских офицеров Хвостова и Давыдова, писанное сим последним

В летнее время, во все реки впадающие в море, входит из оного чрезвычайное множество рыбы, по большей части роду лососей, которую жители ловят и запасают к зиме различны, ми способами. В Охотске оную солят но как соли бывает мало, то большую часть рыбы сушат. Наперед распластывают ее на двое до хвоста, вычищают внутренность, отделяют кости и вешают на жерди, где она высыхает и, называется Юколою. Сею кормят только собак, но по нужде и люди питаются. Иногда зимою цена одной юколы возвышается до пятидесяти копеек. Осенью, когда время не столь жарко и исчезнут мухи, портящие просушивающуюся рыбу, начинают вешать оную, вычистив и не отрезывая костей, что называется Качемасом. Качемас не может быть так сух как Юкола и заготовляется для пищи людей.

Потом когда начнутся морозы, a рыба еще ловится, то оную замораживают и зарывают в снег; где оная на всю зиму остается свежею, если только не случится больших оттепелей.

Летом простой народ носит здесь по большей части рогдужные камлейки. Рогдугою называют всякую оленью кожу выделанную без шерсти. Камлейка походит на рубашку, но только с капюшоном сзади. Камлейки делаются и из китайки. Зимою одеваются в парки и куплянки. Последнее платье походит на парку, только с капюшоном, надевающимся во время метелей на голову, и с пришитым спереди к воротнику лоскутом, который приподняв можно закрыть себе лицо. — Куклянки обыкновеннее делаются двойные, то есть мехом вниз и вверх. Небогатые люди носят более собачьи парки, кои несравненно теплее других. Оленьи платья и кожи, получаются из Гижигинска и Тигиля, от Чукч и Коряк, через посредство Русских; a в помянутые города (также и в Камчатку) купцы возят водку, табак, чай, сахар, свинец, дабы, фанзы (шелковая Китайская материя), и другие, необходимые для общежития вещи. Все сии товары отправляются из Охотска на казенных судах, отвозящих туда провиант, потребный на содержание малого числа находящихся там войск за перевозку платят в казну полтину с пуда, но на месте продают чрезвычайно дорогими ценами.

Охотск есть средоточие торговли между Сибирью и восточными областями России, как то: Америкою, Камчаткою и Гижигинским. Но о сем пространнее говорено будет в другом месте.

Наконец судно было готово, по обыкновению отпели на оном молебне, после чего давали завтрак. Думаю, что никто не станет жалеть, когда пропущу описание сего великолепного пира.

Реки Охота и Кухтуй впадают в море одним устьем, в котором глубина воды вовремя отливу не более как 4 1/2 или 5 фут; почему для выхода судов ожидают приливу, который входит в устье рек с чрезвычайною быстротою. Когда вода возвысится, то оной бывает в устье, в различные времена года, от 10 до 15 фут и более. Обыкновеннее же от 9 до 11.

По сему выбирают начало отлива, или как говорят, когда вода дрогнет, для выходу в море, через устье наполненное мелями и через бар речной, или перебор; притом что бы не было свежего с моря ветру, который всегда производите на баре великое и крутое волнение; делающее выход в море совершенно невозможным. Многие суда разбились от того, что почитали ни во что сию опасность, и между прочими судно называемое Доброе намерение, построенное для экспедиции Капитана Виллингса.

Пополудни подтянулись мы к устью Охоты; но вдруг задул свежий ветер от SO и принудил дожидаться другой полной воды.

С полуночи начали верьповаться, но Лоцман наш не знал хорошо маниихи (возвышение моря в необыкновенное время, которое не подчинено никаким вычислениям); течение переменилось гораздо скорее нежели мы ожидали; верьпы, коими тянулись, ползли, судно от сего прижало к мели, и зыбью довольно сильно ударяло. Однако вода скоро сбыла, судно обмелело лежало покойно, ибо воды под оным осталось только 1 1/2 фута. С приливом, при помощи парусов стянулись с мели и остановились на глубине четырех сажень. Я пошел в сие время на ют, сорвался в рулевую дыру и больно убился о крючья; почему принужден был сойти в каюту отдохнуть. Но оная полна была дыму и никто не ведал от чего сие происходит. Знав что под каютою лежит более пятидесяти пуд пороху, я вышел на палубу дабы доискаться откуда дым, о котором коль скоро узнали, то произошло превеликое смятение. На верху много было приехавших из городу и все кричали: дым, огонь, пожар, погибаем! и тому подобное. стоявшие на берегу саженьях в пятидесяти от нас, побежали далее, опасаясь конечно быть убитыми если бы взорвало порох. Но оный скоро вытащили и положили на гребные суда, потом нашли два пока теплой стреньги, коей сначала и приписали причину дыма; однако после узнали, что дым из кухни пробирался сквозь палубу в каюту, где находя отверстие, выходил через двери; ибо коль скоро погасили на кухне огонь, то весь дым из под палубы вышел и более не появился.

После сего происшествия мы ошвартовались, но течением от 6 до 7 узлов нас подрейфовало и прижало к банке, от которой оттянувшись с великим трудом, остановились на глубине четырех сажень.