Двуликие

По велению охотника девушка вновь оглядела толпу. Ее взгляд поднялся выше и уперся прямо в Роберта, но через секунду двинулся дальше. Она вновь ответила:

– Я его не вижу. Его здесь нет.

– Подумай получше.

Ведьма молчала. Дант Гарс, прищурившись, сделал шаг и направил к ней, словно указку, раскаленный прут.

– Слушай меня внимательно. Сегодня умрут пятеро. Пять ведьм или четыре ведьмы и один предатель. Хочешь получить свободу? Так укажи на человека, который освободил тебя.

– Хотите знать, кто освободил меня? – неожиданно в глазах девушки проявилось нечто, отчего Дант Гарс нахмурился и потянулся к ножу на поясе. Она улыбнулась, как улыбается человек, которому нечего терять и который готов пойти на все ради спасения. – Я вам скажу. Это вы.

И она, резко повернувшись к связанным ведьмам, быстро произнесла заклинание на неизвестном шипящем языке. Вспыхнул хворост, и огонь перекинулся на деревянный пол подмостков, на землю, потом на девушек. А после, под изумленные взгляды стражников, она сама бросилась за смертельную занавесь огня. Дант Гарс едва успел отпрыгнуть от колдовского костра. Его языки, полупрозрачные с оранжевыми прожилками и солнечно-желтые, жадно поедали хрупких созданий, ведьмы тонули в пламени, и перед смертью они делились с толпой не болезненными криками, не проклятиями и не мольбами о помощи. Сквозь огонь донеслись их последние слова:

– Слава Мертвой Королеве! Слава Лиатрис!

«Слава Мертвой Королеве!» – повторил про себя Роберт.

– Слава Лиатрис! – в последний раз пропел хор казненных, прежде чем их голоса ослабели и навсегда замолкли.

Народ еще долго молчал. Воздух над площадью наполнился запахом жженой плоти, дышать становилось тяжело. Люди начинали перешептываться. Никто не понимал, подошло ли представление к концу и можно ли покидать площадь или Дант Гарс уготовил еще что-то, из-за чего стоит остаться. Джеральд первым встал со своего кресла и объявил:

– Казнь свершилась. Ведьмы наказали сами себя.

Повисло молчание. Джеральд взглянул на Роберта, и неожиданная мысль пробудилась в его сознании. Король провозгласил:

– Все враги нашего королевства, все ведьмы и предатели будут уничтожены. Таково мое и ваше желание. Потому я приказываю: отныне стража будет арестовывать каждого, кто будет замечен в связи с ведьмами, независимо от его титула и богатства. Любой человек, кем бы он ни был, может быть казнен на этой площади.

Джеральд жестко взглянул на Роберта. Тот улыбнулся. Король развернулся, поправив зацепившийся за кресло шлейф тяжелой мантии, и двинулся к выходу с площади. За ним дружной цепочкой проследовали остальные члены королевской семьи, а Роберт еще долго стоял и смотрел, как догорают тела ведьм, которым еще вчера он дал надежду на свободу. Их останки тлели, а принц чувствовал ненависть, слитую воедино с жаждой мести, и вместе с тем глубокую тоску. Если бы у него все получилось, то эти ведьмы были бы уже за пределами Мейфора, на пути в Дакхаар к Анне Мельден. Но у него не получилось. Он проиграл.

За своими мыслями Роберт не заметил, как опустела площадь. Ушли все, кроме Данта Гарса. Охотник был последним человеком в Мейфоре, с кем Роберту хотелось бы сейчас встретиться, но судьба уготовила ему подлость: охотник поднялся на балкон.

– Это ведь ты освободил ведьм? – резко спросил Дант Гарс.

Роберт на мгновение похолодел, но взял себя в руки:

– С чего вы взяли?

Дант Гарс вцепился в поручень балкона и крепко сжал пальцы, чуть расплющив их о мраморную дугу.

– Сначала ты крутился у башни Стражей, потом я видел тебя у погреба, где остановили ведьм.

– И что? Приятель, я —принц, где хочу, там и хожу.

– Я знаю, что это сделал ты. И от тебя пахнет колдовством. Я знаю, что ты помогаешь мейфорской ведьме. Скоро ты, сам того не заметив, выведешь меня на нее. Тогда я арестую вас обоих.

Охотник хмыкнул и ушел, напоследок похлопав принца по плечу так, что тот зашатался. Роберту было страшно, но ненависть и злость крепли в нем. Их корни произрастали из обиды, полученной еще в детстве, и теперь эти чувства расцветали, вырастая до ужасающих размеров.

Жажда мести теперь пылала не только по отношению к «отцу» и братьям, но и к Данту Гарсу. И Роберт решил разделить эти чувства с той, кто ненавидел охотника так же сильно, – с Аэлией. Роберт устремился к выходу с балкона. Принц пересек коридоры с высокими и узкими, словно замочные скважины, окнами, взбежал по лестнице с пурпурным ковром и оказался перед дверью в комнату Аэлии. Он постучал, но напрасно: девушки в комнате не оказалось.