Дыхание Голгофы

- Ну там, где я был все объясняет. – Я сужал ответ до минимума. В голове который уж раз отзывается эхом: «Ты ж мне не оставил выбора». И я ловлю себя на том, что мне все время хочется спрятать от нее глаза. Но, слава Богу она, наконец, отпирает дверь и пропускает меня вперед.

Мы заходим в квартиру. Галя включает свет в прихожей и, придирчиво оглядев меня сверху донизу, спрашивает:

- Как нога? Откровенно говоря, я ожидала худшего.

- Нормально. Дефект есть, но с ним, мне пообещали, жить можно. Вот и сувенир на память, - встряхиваю я палочкой и, кажется, только в эту секунду наши глаза встречаются. Возникает неловкая пауза.

- А это тот самый обещанный орден,  о котором ты писал? – касается Галя пальчиком награды, разряжая мгновение.

- Может, все-таки поцелуемся? – игнорирую я вопрос.

Жена, наскоро улыбнувшись, подставляет мне щеку: «Губы накрашены». И я мгновенно вспоминаю уколом: «Съел мою помаду». Но поцеловал, чего уж.

- Я очень тороплюсь, Гаврош. У меня серьезная планерка с представителем горкома. Ты тут как-нибудь сам. Еда в холодильнике. Ванна на месте. Хотя тебя, наверное, и выкупали и накормили.

- Кофе пили, - совершенно проигнорировал я ехидство супруги. – Ну ты иди, опаздываешь…

- Да, конечно, бегу. Все подробности потом. Я постараюсь выбраться пораньше…, - говорит она уже на лестничной площадке.

«Старик, разве о такой встрече мечтал ты там?» - произношу я вслух, когда шаги Галины  истаяли вконец и стало тихо, ну просто  зверски тихо вОкруг. Я сел на стульчик у входа – мне  предстояло снять свою ортопедическую обувь, напялить, если получится, старые комнатные шлепки и, по крайней мере, для начала обойти все свои, некогда родные углы. Встретиться со знакомыми вещами и задохнуться,  наконец, запахами такой, кажется, уже далекой и такой желанной жизни. «Галя, как она могла?!» - рвет душу настоящее. Как же не хочется этих предстоящих объяснений, разборок, лжи. «Лучше бы тебя отправили на войну», - вдруг вспомнилась мне жесткая реплика Эммы. Да-да, лучше бы. Но я вот дома. А дома нет. Потому что в нем нет и никогда уже не будет любви.