Дыхание Голгофы

… Наконец я облачаюсь в спортивный костюм, еще из довоенных, старых запасов и прохожу на кухню. Стол накрыт от души с присутствием начальственных деликатесов. А я думаю о том, что в моем дорожном бауле тоже кое-что припрятано из «заморских» вкусностей, в нем, кстати, и подарок Гале – шаль искусной восточной работы. Но сумарь позабыт в нервной спешке в прихожей, а там еще топчется тоска, и я говорю себе: «Потом». Галя предлагает открыть шампанское и я с удовольствием салютую в потолок, ловко разливаю по бокалам и меня охватывает эйфория – это пережитое как-то тупо, без подробностей, делает шаг назад, уступая место настоящему, вот только этому мигу…

- За тебя, Гаврош, - искренне, немножко с грустинкой, говорит жена и я ей прощаю все – ну не могут эти глаза лгать. Мне очень этого хочется.

Я выпиваю свой бокал до дня и ловлю себя на том, что боюсь первым сказать – любое слово, любую безделушку – вот боюсь и все. Вероятно, такое испытывает и моя жена – она отпила чуть больше половины бокала и как-то уж очень осторожно поставила его в глубь стола. Кажется, еще мгновение и ухнет тишина, но Галя заметным усилием воли зажигает на лице улыбку и говорит:

- Гаврош, я так старалась. Не задумывайся, приступай к еде…

- Да я гляжу и ты не спешишь?

- Когда готовила, хотелось, все-таки с работы, - как-то виновато повела головой жена. «Переживает, - подумал я и жалея ее, решительно набрасываю себе в тарелку какой-то салатик. Однако делаю это не слишком уверенно и Галя старается мне помочь. Тут меня подстерегает мысль, а не взять ли вообще инициативу в свои руки. Партейка, понятно, проиграна, но хоть лицо сохранить.

Впрочем, я и не ем-то, а так, клюю из тарелки, не ощущая вкуса и жду каких-либо движений  от моей жены. Как мне служилось, она знает, а как жилось ей, все-таки интересно. Событий-то тут было много кроме ее блуда. Вот и главное медицинское учреждение города приняла. Интересно. Могла б для начала и поведать. А там уже «базар покажет». А Галочка спокойно пригубливает себе из бокала и что-то еще и на вилку накалывает. И глазками постреливает. Понятно, волнуется, как актриска перед первым в жизни выходом. А мне хочется сказать ей: ну смелей, раскалывайся, наконец. Может, я тебя поддержу. А то, ей-богу, так мучительно-тяжело смотреть уходящей любви вслед. Молчание достигает наивысшей точки, и я не выдерживаю.