Дыхание. Новые факты об утраченном искусстве

Но были здесь и те, кто не участвовал в боевых действиях, но чувствовал себя ужасно. Людей в массовом порядке доставляли в больницу с жалобами на приступы тревоги, головные боли, понос, тошноту и острую боль в груди. Они с трудом могли дышать, им казалось, что они задыхаются. При этом у них не было никаких физических повреждений. Эти люди неделями или месяцами готовились к сражениям, но в боях не участвовали. У них не было никаких причин для подобного состояния. И все же они сидели под стенами больницы, наблюдая за стонущими и страдающими ранеными и демонстрируя свою полную беспомощность, надеясь на то, что да Коста их вылечит.

У да Косты был вечно мрачный вид, лысая голова, бакенбарды и усталые глаза. Он родился на острове Сент-Томас и долгие годы обучался медицине в Европе у ведущих хирургов. Впоследствии он стал известным специалистом по сердечным болезням и вылечил очень многих людей, страдавших самыми разными недугами. Но ни с чем подобным ему раньше не приходилось сталкиваться.

Он начал осматривать пациентов, поднимая им рубашки и прикладывая стетоскоп к груди. Сердце билось в сумасшедшем темпе – 200 ударов в минуту, несмотря на то что больные сидели спокойно. Частота дыхания у некоторых также была вдвое больше обычной и достигала 30 и более вдохов в минуту.

Одним из типичных пациентов был Уильям К. – фермер 21 года от роду, у которого сразу после зачисления в армию началась сильнейшая диарея, а кисти рук приобрели синюшный оттенок. Он жаловался на то, что ему не хватает воздуха. У Генри Х. были такие же симптомы. С Уильямом К. его объединяло еще и то, что оба были худыми, сутулыми и со впалой грудью. В момент призыва он был здоров, но затем без всякой видимой причины лишился сил. «Этот человек не выглядел больным, – писал да Коста, – но пульс был очень частым и нерегулярным. Сердце колотилось в бешеном темпе».

В течение нескольких следующих лет к да Косте обращались сотни таких пациентов с теми же жалобами и с похожей предысторией. Да Коста назвал эту болезнь «синдром раздраженного сердца».

Для этого синдрома было характерно то, что симптомы появлялись ниоткуда, а затем так же внезапно исчезали. Спустя несколько дней, недель или месяцев покоя и отдыха сердечный ритм успокаивался, проблемы с пищеварением исчезали. Люди возвращались к нормальной жизни и снова могли свободно дышать. Большинство из них вновь отправлялись на войну. Тех же, кто не поправлялся, назначали в «инвалидные части» или распускали по домам, где они доживали с этим синдромом до смерти.

Да Коста собрал горы данных об этих пациентах, а затем в 1871 году опубликовал материалы своих клинических исследований, что стало значимой вехой в истории сердечно-сосудистых заболеваний.

Однако синдром раздраженного сердца нельзя связывать только с гражданской войной. Те же симптомы проявились полвека спустя у 20 процентов солдат, воевавших на фронтах Первой мировой войны, а затем и миллиона участников Второй мировой войны и сотен тысяч участников войн во Вьетнаме, Ираке и Афганистане. Врачи каждый раз считали, что открыли новую болезнь, и пытались выдумывать для нее новые названия: психическая травма, солдатское сердце, вьетнамский синдром, посттравматическое стрессовое расстройство. Они полагали, что у этого заболевания психологические корни, какое-то мозговое расстройство, вызванное условиями боевых действий. Сами солдаты списывали все на воздействие каких-то химических веществ или вакцин, но никто не знал причин в точности.

У да Косты были свои теории. Еще в госпитале он высказал предположение, что имеет дело «с расстройством симпатической нервной системы».

Это то же расстройство, которое сейчас испытываю и я.

* * *

Дело близится к обеду. Я лежу на коврике для занятий йогой на завявшем парковом газоне у подножия холмов Сьерра-Невада. Справа от меня разложен стол для пикника, за которым обедает бригада скорой помощи, а слева – скамейка, на которой сидит пожилой человек, пьющий пиво, спрятанное в бумажном пакете. Надо мной сияет осеннее солнце – такое яркое, что слепит даже сквозь закрытые веки. Я вдыхаю воздух полной грудью и делаю сильный выдох, втягивая живот. Я дышу так уже несколько минут и чувствую, как на лбу и лице выступает испарина. Впереди у меня еще полчаса.

«Еще двадцать!» – кричит стоящий надо мной мужчина. Я почти не слышу его из-за шума тяжелых грузовиков, проносящихся по близлежащей автостраде. Его зовут Чак Макги III. Это здоровенный парень с коротко стриженными светлыми волосами. На нем солнцезащитные очки с радужными стеклами и широкие бермуды, на доходящие десятка сантиметров до белых носков и заляпанных грязью кроссовок. Я попросил его сегодня помочь мне довести до предельной черты мою симпатическую нервную систему с помощью гипервентиляции. Пока все идет, как запланировано. У меня бешено колотится сердце. Такое ощущение, что в груди завелся какой-то грызун. Голова полна тревожных и параноидальных мыслей. Я весь в поту и ощущаю клаустрофобию.