Дыхание снега и пепла, т.1

- О, нет, все в порядке, - она поднялась и отерла лицо ладонью. – Осталось доделать совсем немного, а потом я пойду домой готовить ужин …

- Я доделаю, - твердо сказала я и набросила плащ ей на плечи. – Отдохни немного.

Воздух в маленьком сарае был очень тяжелый, наполненный мускусным запахом проросших зерен и тонкой пылью ячменной шелухи. Тепло после прохлады снаружи было приятным, но спустя короткое время я вспотела и, стянув платье через голову, повесила его на гвоздь возле двери.

Она была права, сделать осталось немного. Работа меня согреет, а потом я вместе с Марсали пойду к ней домой. Я приготовлю им ужин, позволив ей отдохнуть, и тем временем, возможно, смогу переговорить с Фергюсом и выяснить что происходит.

Он мог бы сам приготовить ужин, подумала я, нахмурившись, пока копалась в куче слипшегося зерна. Хотя вряд ли это придет ему в голову. Французский бездельник. Подоить козу – единственное, что он считал для себя возможным из «женской работы».

Потом я подумала о Джоан и Фелисити и несколько смягчилась по отношению к нему. Джоан - три года, Фелисити – полтора, и любой, кто остается дома наедине с этими двумя детками, достоин сочувствия, не смотря на работу, которую он делает.

Внешне Джоан походила на милого пушистого воробышка и сама по себе была спокойной и послушной, но до некоторой степени. Фелисити была вылитым портретом своего отца, черноволосая, с тонкими костями скелета, непреодолимым обаянием и бурлящей страстностью. Вместе же … Джейми называл их дьявольскими детками, и когда они оставались дома, совершенно неудивительно, что Герман отправлялся бродить по лесам, а Марсали была рада находиться где-нибудь еще, даже здесь, делая тяжелую работу.

Тяжелая - действительно подходящий термин, думала я, переворачивая зерна лопатой. Прорастающие семена были влажными, и наполненная лопата весила довольно много. Перевернутые гранулы были покрыты темными влажными пятнами, а неперевернутые слои оставались светлыми даже в увядающем свете. Таких светлых кучек осталось немного в дальнем углу тока.

Я энергично набросилась на них, осознав, что я очень старалась не думать о том, что рассказала мне Марсали. Я не хотела испытывать симпатию к Лаогере, она мне не нравилась. Я не хотела даже сочувствовать ей, но с этим было труднее.

Очевидно, жизнь не была легкой для нее. Ну, она не была таковой для всех, кто жил в Высокогорье, подумала я, с кряхтеньем переворачивая зерна. Быть матерью нелегко всюду, но, кажется, она справилась с этим.

Я чихнула от пыли, вытерла нос рукавом и продолжила свою работу.

В конце концов, она не пыталась увести у меня Джейми, сказала я себе, стараясь проявить объективность и великодушие. Скорее наоборот, по крайней мере, с ее точки зрения.

Лезвие лопаты заскрежетало по полу, когда я собирала последние зерна. Я швырнула их в сторону, подскребла зерна в пустые углы и разровняла торчащие кучки.

Я знала с его слов о причинах, по которым он женился на ней, и я ему верила. Однако одно упоминание ее имени вызывало во мне разнообразные видения, начиная с их поцелуев в нише замка Леох, и кончая его горячими нетерпеливыми руками, которые задирали ее рубашку в темноте их свадебной ночи. Это видение заставляло меня пускать пар, подобно касатке, и кровь начинала горячо стучать в моих висках.

Вероятно, пришла мне в голову мысль, я не являюсь великодушной особой. Фактически временами я бываю совсем невеликодушной и злопамятной.

Приступ самобичевания был прерван голосами и звуками движения снаружи. Я вышла из сарая и, прищурившись от лучей низко опустившегося солнца, присмотрелась.

Я не могла видеть их лиц, даже не могла разобрать, сколько их было. Некоторые на лошадях, некоторые на ногах, темные силуэты на фоне солнца. Уголком глаза уловила движение, Марсали, вскочив на ноги, пятилась к сараю.

- Кто вы, господа? – спросила она.

- Томящиеся от жажды путешественники, мистрис, - ответила одна из темных форм, выводя своего коня вперед остальных. – В поисках гостеприимства.

Слова были вежливы, голос – нет. Я вышла из сарая, все еще сжимая лопату.

- Добро пожаловать, - сказала я, даже не пытаясь произносить слова приветливо. – Оставайтесь на месте, джентльмены, мы с удовольствием дадим вам выпить. Марсали, будь добра, принеси бочонок.

На такие случаи поблизости всегда хранился маленький бочонок с виски. Сердце громко стучало в моих ушах, и я так сильно сжимала черенок лопаты, что ощущала трещинки на дереве.

Видеть в горах так много незнакомцев сразу, было очень необычным делом. Иногда нам встречались группы охотящихся чероки, но это были не индейцы.

- Не беспокойтесь, мистрис, - произнес второй мужчина, спрыгивая с лошади. - Я помогу ей принести. Хотя думаю, нам нужно больше, чем один бочонок.

Голос был смутно знакомым без акцента, но с нарочито четким произношением.

- У нас только один бочонок с готовым виски, - сказала я, сдвигаясь вбок и не сводя глаз с говорящего мужчины. Он был низкого роста и очень худой, а его движения были неестественно дерганными, как у марионетки.