Дыхание в басовом ключе (СИ)

- Каким-то боком? – плотоядно усмехнулся Ал. – Для тех, кто в танке, напоминаю – она твоя невеста! Можешь полюбоваться хотя бы и в Космополитене.

Что?! Вот такого поворота событий я никак не ожидала! А как же “она не моя проблема”? Что здесь вообще происходит? Не может ли быть такого, что Шес мне просто-напросто... соврал?

- И кто в этом виноват?! – взвился тем временем ударник.

- Ну, тоже правильно, – внезапно отступил Алек, откидываясь назад и утягивая меня за собой. Впрочем, я тут же вывернулась, получив в ответ его разочарованный взгляд. – Сойдемся на том, что не всегда вещи выглядят так, как они выглядят. Вик, – поймал он мой взгляд, – несмотря на то, чем это кажется со стороны, ни один из нас с ней не встречается. И уж тем более не собирается жениться. Такой ответ тебя устроит? – я кивнула. А что еще я могла сделать? Они явно в сговоре и правды от этих двоих я не добьюсь. – Так что бы ты хотела услышать о Шесе?

- Что-нибудь смешное и стыдное одновременно, – мстительно потребовала я и взглянула на рокера: – Это твоя цензура пропустит? Или про идолов, как про Сталина – либо хорошо, либо никак?

- Что ж ты упертая такая? – задумчиво почесал он бровь. – Алек, ну расскажи ей уже что-нибудь, отведи душу.

- Уж, будь уверен, отведу! – заявил тот. – Кстати, один-два мне, если ты не заметил.

- Я не играю, – непонятно отрезал рокер. – Давай уже. Я в предвкушении, что же ты выберешь.

- Да вижу я, как ты, гаденыш, не играешь, – он так ласково протянул это “гаденыш”, что не оставалось никакого сомнения, он на родича не злится нисколько. Что за игру ведут эти двое? – А то я тебя первый день знаю! – и, заметив, что тот собирается добавить еще что-то, приступил к рассказу.

- Несколько лет назад ездили мы в Австрию. Я, Шес, тот самый Макс, про которого Романыч раньше рассказывал, и Рэйн. Ты его, Витек, не знаешь. Он раньше ударником в Рельефе был.

- А Шес?

- А Шес – вокалистом. Это было до того, как они усыновили свою рыжую заразу, – пояснил Алек. – Ну, так вот. У Шеса пунктик есть один – точнее, был, – на машины. Любил он снять за бугром какую-нибудь навороченную тачку. Чтобы поприметнее была да покруче. В тот раз взяли огромный внедорожник. Черный, стекла затемненные. Ну, как в “Бригаде”, помнишь? Это сейчас у Шеса такая же бэха стоит в гараже рядом с его горячо любимым Дукати. А тогда он только на несколько дней в прокате и мог себе позволить. Ну вот, значит, катаемся мы по Австрии, катаемся, любуемся красотами, балуемся пивком. Он тогда еще не был таким категоричным трезвенником, как сейчас.

- А почему стал? – перебила я.

- Пи-и-и-и, – отозвался рокер.

- Цензура, – пояснил блондин. – Короче, прижало его организм, залитый по самое не балуйся пивом, справить естественные надобности. А так как ни у кого, кроме него, в тот момент такой необходимости не было, то мы, высадив его рядом с туалетом на заправке, отъехали чуть в сторону заправиться.

- Гады! – ласково оскалился ударник.

- Пить надо было меньше! – не остался Алек в долгу. – И вот стоим мы, значит, возле бензоколонки, как в зрительном зале, и наблюдаем следующую картину. Из-за угла здания выруливает точь в точь такая же бэха, как наша, и начинает медленно продвигаться к выезду. В этот момент из туалета выходят два метра нашего общего друга, офанаревшими глазами смотрят на удаляющийся джип, а потом он срывается с места и с криком “Банзай!” кидается на капот машины. Занавес!

- Нифига не занавес! – встрял герой рассказа. – Витек, представь себя на моем месте. Выхожу я из места дум и вижу, как эти придурки сваливают. То есть, я стою, а они сваливают! На моей бэхе! С моим пивом! Естественно, я кидаюсь за ними и решаю подшутить. Зажмуриваюсь. Знаешь, пьяный, не пьяный, а на капот движущейся, пусть и на минимальной скорости, машины кидаться стремно. И прыгаю. Визг тормозов и дикий ржач. Открываю глаза, поворачиваюсь на звук смеха и вижу нашу тачку и Рэйна с Алеком, сползающих на землю от хохота. Заранее холодея и, кстати, мгновенно трезвея, смотрю вниз и вижу сквозь лобовое стекло побелевшие лица двух фрицев.

- Господи, – стараясь не размазать тушь, вытираю я слезы. Боженовы, кстати, уже давно лежали на столе, сотрясаясь от хохота. – Бедные немцы! Опять немцы! Мне их так жаль, такая картина...

- Вика, ты себе просто не представляешь всей картины, – добил меня Алек. – Вот как Шес сейчас выглядит, – обвел он рукой пирсингованое и покрытое татуировками тело в аксесуарах и иже с ними, – это просто добропорядочный клерк начала восьмидесятых по сравнению с тем, что было тогда. Ну, глаза он всегда подводил. Но добавь к этому цепочку от уха до губы через ноздрю, рваную кожаную одежду, три-четыре креста по килограмму каждый и вырви-глаз-фиолетовый ирокез в ладонь...

- Ирокез? – опешила я.

- О, да! – подтвердил Ал. – Я тебе при случае фотки покажу. Такое чмо встретишь среди ночи на улице да в темном переулке – не факт, что до утра дотянешь. А тут среди бела дня само на голову свалилось. Как их инфаркт не хватил, не знаю.