Дыхание в унисон

— Ну, неважно, оба герои, — и учительница удовлетворенно плывет дальше между партами.

Мишка, оставшись без подмоги, поднатужился — и все решил правильно. У Сони — вообще без затруднений. А уж для математички — сплошная радость, снизила Соне оценку до тройки, тем самым, по крайней мере, одну медаль освободила, у нее ведь у самой дочка в этом же классе на аттестат сдает. Знала бы, что так повезет, не просила бы словесницу над сочинением Сони поколдовать. Ну, теперь уже поздно, дело сделано. И Соня получает свое сочинение с подчеркнутыми красным целыми фразами и с оценкой «четыре», совсем непонятно, за что, скорее можно догадаться, почему. Итак, медаль растаяла, как дым в небе. А с нею растаяла и мечта. А какая горькая обида, если учесть, что Соне семнадцать лет и она так верила в свою звезду. И в довершение всех переживаний на выпускном вечере директор школы, ласково приобняв Соню, повернул ее лицом к залу и представил публике: «Эта девочка первой должна была золотую медаль получить. Но не судьба». Не судьба случилась еще с одной выпускницей из параллельного класса. Красавица Маша Новак тоже осталась без заслуженной награды, в ее классе тоже училась дочь учительницы.

— И у тебя хватило ума идти на этот выпускной? — возмутилась Маша. — Ты что, не понимаешь, что они заранее все решили и приговорили нас! Нет, я на вечер не пошла и поступать никуда не буду, мне здесь вообще места нет! — непонятно закончила она свою тираду.

А Соня только через много лет поймет, как ей повезло с этим крушением мечты. Скромно и спокойно она никуда не поехала, сдала экзамены и поступила на историко-филологический факультет Вильнюсского университета. Именно к этому времени цвет российской лингвистической науки, высшая профессура страны была выброшена за борт: разгон Института языка и мышления имени Н. Марра оставил без работы целую когорту крупных ученых. Эти люди стали искать себе применение в окраинных вузах, и часть из них осели как раз в Вильнюсском университете. Впрочем, в то время в центре шли большие чистки во всех почти сферах науки и искусства, так что Вильнюсский университет, и без того один из самых сильных в стране, да еще с вековыми традициями, к моменту, когда в его стены попала Соня, был подлинным «светильником разума», как выразился, знакомясь с группой, преподаватель диалектологии доцент Владимир Иванович Костельницкий. Этот замечательный человек, уже немолодой, блестяще образованный — он с гордостью рассказывал, что учился в духовной семинарии «вместе с патриархом Всея Руси Алексием» и еще сверх того окончил Санкт-Петербургский университет, — жил одиноко и все свое время отдавал студентам. Он организовал студенческий духовой оркестр, наладил регулярный выпуск факультетского устного журнала, из редакции его впоследствии сложился студенческий театр, но самое главное — он каждый год возил своих студентов в экспедиции по стране — изучать говоры и диалекты.

И он не единственный такой был на факультете. Доцент Исаак Иосифович Цукерман, преподаватель самого нудного для филологов предмета — общего языкознания, кто сталкивался, те знают, — свои лекции проводил в большой аудитории, потому что послушать его приходили со всех факультетов студенты и преподаватели. Он знал все, покорял темпераментом, юмором и глубиной проникновения в материал, умел превратить все оттенки серого в яркий и незабываемый спектр фактов и наблюдений. Его питомцы, как правило, не знали, что этот человек только-только освобожден из мест заключения, он отбывал срок на лесоповале по причине несогласия с позицией Сталина в вопросах языкознания. Соня запомнила его лекции и семинары на всю жизнь, хотя в то время и не знала, что ее обучает один из самых видных лингвистов страны. И таких звезд науки в то время в университете были россыпи, куда больше, чем в Московском и Ленинградском университетах.