Дым и Дух

«Как же эта девчонка пахнет! Лавандой и сахаром. Она всегда так пахла или только сейчас?» Пальцы его задрожали, узел не завязывался. Сэндис протянула правую руку и зажала перекрещение лоскута, чтобы ему было удобней.

– Раз-два – и готово, – усмехнулся он, отступая и мотая головой, стряхивая навалившуюся дремоту.

Сладковатый аромат лаванды и сахара щекотал ему ноздри. Помогая себе зубами, он завязывал узлом ленту на своей руке, когда в комнату, балансируя тарелками, вошел Арни Куртц.

– Сколько отсюда ходу, километров десять, а, пилигримы? Столь долгий путь требует истинной веры.

По лицу старого учителя скользнула мимолетная улыбка. А может, она только померещилась Рону. Куртц подошел к столу, водрузил на него две плошки и вывалил в них остатки вчерашней овсянки. Жестом пригласил их садиться. На сей раз Рон повиновался молча.

– Выходите через парадную дверь, – наказал Куртц, протягивая им ложки. – Но не раньше, чем пробьют башенные часы и начнется пересменка. Не хватало еще, чтобы всякие окопавшиеся поблизости оккультники заметили, как вы покидаете мой дом. Без обид, юная леди, – обернулся он к Сэндис, – но я не хотел бы иметь ничего общего с подобными людьми.

Сэндис кивнула, но Рон заметил, как потухли ее глаза, только что полыхавшие весельем. Сначала квартира Рона, теперь дом Куртца. Не успев нигде толком обосноваться, они тут же лишались убежища и крова. Следующей в списке потерь станет Лилейная башня… Рон в этом не сомневался. Сколько бы целезианские проповедники ни долдонили про терпимость и милосердие, они оставались самыми бессердечными людьми на всем белом свете. Уж Рону этого не знать…

С другой стороны, а что ему еще остается, после прошлой-то ночи? Как широко по городу разошелся его портрет? А может, никакого портрета и в помине нет? Может, Рон просто ослышался?

Сэндис ковырялась в миске с овсянкой и беспрестанно поглядывала на закрытое ставнями окошко рядом с дверью, ведущей в квартиру.

– А они точно нас не увидят?

– Не точно, – отрубил Рон. – Но только-только рассвело, и на улицах полным-полно народу…

– Вряд ли их это остановит, – задумчиво произнесла Сэндис.

– Будь я на вашем месте, – вступил в разговор Куртц, – я бы оставил их с носом: срезал бы путь по земле Мрачного Стропаля и попетлял возле здания окружного суда. Ни туда, ни туда оккультники точно не сунутся.

Сэндис лишь горько покачала головой.

– У Мрачного Стропаля всего восемь пальцев, потому что два из них оттяпал Кайзен.

– Чего? – подавился Рон, выкатив на нее глаза.

Арни Куртц же взирал на нее в немом изумлении.

Сэндис, словно птичка, клюнула немного овсянки и пояснила:

– Я не знаю, что между ними произошло. Там был Хит… – Она посмотрела на окно, растерянно поморгала. – А разве окружной суд не на западной стороне?

– Дневные паломники встречаются в соборе в полдень и далее все вместе движутся к башне. – Рон заглотил ложку изумительно вкусной овсянки.

– И всю дорогу идут пешком?

– Да, это обязательное условие. Таким образом они показывают свое смирение, – сардонически ухмыльнулся Рон. – Клянусь, они не пропустят тебя внутрь, пока не проверят подол твоего платья. И если им покажется, что он слишком чистый, на тебя наложат епитимью и в наказание заставят обойти по кругу весь город.

– Бабкины сказки. – Куртц неуверенно поскреб подбородок. – Сказки ведь, верно?

Рон поднял на него пустые холодные глаза.

– Ладно, – повел плечом старый учитель. – Пошевеливайтесь. А ты, – он повернулся к Рону и протянул ему бритву, – побрейся, если успеешь.

Рон недовольно нахмурился, но бритву взял и положил в карман. Посмотрел на Сэндис, но та уже вовсю чирикала с Куртцом, робко расспрашивая о его коллекции оружия.

Рон вздохнул – похоже, сегодня снова был не его день.

✦ ✦ ✦

Рон исступленно шкрябал подбородок, когда услышал перезвон башенных часов. Швырнув бритву в проржавевшую мойку, он схватил в охапку выстиранную одежду и брезентовый мешок, выскочил из полутемной квартиры на бьющий в глаза солнечный свет – и на мгновение ослеп. В нос шибанул жуткий запах нечистот. Тот, кто заменил Рона в этом районе, явно не довольствовался россказнями Куртца; работал он спустя рукава.

Сэндис словно воды в рот набрала. Она молчала – и когда они пробирались по территории, где орудовали молодчики Мрачного Стропаля, и когда пихались локтями на заполненных народом улицах внутри дымового кольца. Люди равнодушно смотрели – если вообще смотрели – на их паломнические лоскуты и снова опускали глаза на булыжные мостовые или упирали взгляды в спины впереди идущих. «Стадо баранов», – рычал про себя Рон, хотя в глубине души и сострадал им: уж он-то знал, сколь беспросветна жизнь в этой части Дрезберга.

Народу была тьма-тьмущая; в другой раз Рон не преминул бы изойтись желчью, но сегодня каждый фабричный работник, уныло свесивший голову, был живым щитом против дотошных глаз. Рон протолкался на середину дороги, позволяя людям сгрудиться вокруг себя, словно овцам. Что ни говори, а они с Сэндис чудесно смешались с толпой…

«Сэндис!»