Дым и Дух

В центре дворика, всколыхнувшего в Роне вихрь воспоминаний, которые он тотчас же отогнал, высилась недавно воздвигнутая статуя Целестиала, округлая и сверкающая. Солнечные лучи, проникавшие сквозь окно на потолке, золотили его мраморную голову. Вокруг статуи около двенадцати пилигримов переминались с ноги на ногу, причем половина из них выглядела так, словно действительно пришла из далекого далека. Земли вокруг промышленно-развитого, многолюдного столичного Дрезберга были пусты и не плодородны: сухи и каменисты летом, занесены снегом зимой. Селились там мало – лишь несколько городков, разбросанных тут и там, да пара торговых факторий. Крупные города – хотя, насколько знал Рон, крупными, по сравнению с Дрезбергом, их можно было назвать с натяжкой – располагались на северном побережье, и в них проживали рыбаки. На юге, где шли обильные дожди и не так свирепствовал холод, находились пастбища и фермерские угодья. Судя по одежде паломников, две трети из них, по мнению Рона, были фермерами, остальные – торговцами.

Один из торговцев склонился к беременной жене, довольно привлекательной, на взгляд Рона, и прошептал:

– Потерпи, милая. Скоро начнется.

Рон отвернулся и сунул руки в карманы.

Замирая от восхищения, к нему приблизилась Сэндис. Поводила вокруг себя затуманенным взглядом и пытливо уставилась на него. Поморгала.

– Что с тобой?

– Ничего. – Он выпрямился, вытащил из карманов руки. – Нам придется ждать до полудня. – Он покосился на ее стоптанные туфли и добавил: – Может, в ящике для пожертвований найдется подходящая для тебя обувка.

– Да я как-нибудь и в этих еще похожу, – беспечно отозвалась Сэндис и пошевелила пальцами ног.

Рон закатил глаза, махнул на нее рукой и поспешил назад в коридор, из которого они только что пришли. «Сюда или?.. А, туда!» Свернув направо, он очутился в тесном проходе, заставленном ящиками с милостивыми дарами богатых бедным. Те, кто и в самом деле мог позволить себе подобное роскошество, несли сюда ношеные вещи, прокисший хлеб и даже деньги, которые потом распределялись среди верующих. «Курам на смех такая благотворительность», – думал Рон. Он называл эти ящики «умывальниками»: священники призывали богатеев-греховодников к покаянию, а те умывали руки, отбояриваясь жалкими и ничего не стоящими подачками. На тебе, Боже, что нам негоже.

Отыскав ящик, наполовину забитый обувью, он принялся за раскопки. Вот туфли с каблуками, обшитыми стразами. И кто же их тут станет носить? Вот несколько пар истертых до дыр ребячьих башмаков. Вот рабочие сапоги, просящие каши.

А вот довольно крепкие мальчишеские ботинки, которые вполне могут ей подойти. Вернувшись в атриум, Рон заметил болтающего с Сэндис парнишку, на три-четыре года младше ее и сантиметров на пять ниже. Сэндис, похоже, ничего не имела против его компании, но Рон ускорил шаг.

– Вот, – сказал он, кидая ботинки к ногам Сэндис, – примерь.

Скользнув по Рону внимательным взглядом, парнишка развернулся и стремглав бросился прочь, к ведущим из собора дверям.

– Кто это? – спросил Рон.

– Не знаю, – пожала плечами Сэндис. – Как только ты ушел, он подбежал ко мне и спросил, откуда я.

Рон нахмурился, прищурился вслед мальчишке. Что-то не видно у него на рукаве паломнической ленты…

– Ты назвала свое имя?

– Нет. – Сэндис потянулась к ботинкам.

Он ждал охов-ахов, негодующих восклицаний, мол, ботинки изношенные и не модные и годятся только для мальчишек-подростков, таких, как тот, что минуту назад умчался отсюда, и что ни одна приличная женщина не станет носить их. Но Сэндис молча, как рыба, скинула свои изящные туфельки, сунула ноги в ботинки и улыбнулась.

– Немного великоваты, но для бега лучше и не сыскать, мне кажется. Спасибо!

Ее благодарность разлилась по телу Рона томительной дрожью, нежно коснулась шеи крыльями мотылька. Он весь передернулся, посмотрел на часы. Как медленно тащится время. Вздохнув, снова засунул руки в карманы, повертел амаринт.

– Спасибо, Рон.

– Ты уже это говорила.

– Я не про то. – Сэндис коснулась его предплечья, и Рон обернулся. Их взгляды встретились. Сэндис потупилась, но руку с его предплечья не убрала. – Спасибо тебе. За все. За то, что мне помогаешь. Я… Не знаю, что бы я без тебя делала.

Рон напрягся, что-то сладкое и тревожное зазнобило внутри. Он вскинул руку, потер шею, Сэндис отняла свою.

– Меня, знаешь ли, в это силком втянули.

– Знаю. И все равно – спасибо.

– Да не за что. Обращайся, если что.

Ее лицо осветилось улыбкой. И Рон ухмыльнулся в ответ.

У двери протяжно зазвенел маленький гонг. Рон вскинул глаза на часы. «Еще полчаса, и…»

«Целестиал и святые угодники! Они же будут нам проповедовать!» От одной мысли об этом у него свело скулы.

Протопресвитер в белой хламиде и белой высокой скуфье поманил паломников к амвону. Глаза Сэндис заблестели от любопытства. Отлично. Значит, притворяться придется только ему одному.