Дым и железо

«Дракон». Вульф не видел его своими глазами, лишь слышал описание Джесса… однако оно и впрямь звучало как ночной кошмар. Его мать ни за что бы не согласилась на подобное… а может, и согласилась. Может, его разрабатывали достаточно долго, и потребовался лишь Григорий, который с ажиотажем заискивал и убедил остальных воплотить наконец этот ужас в реальность.

– У нас есть кое-что, чем можно его сбить, – сказал Санти. – Оружие Томаса. Луч Аполлона.

– Он у вас есть? – Глаза Зары распахнулись шире. – Я думала, Луч был уничтожен, когда вы выбирались из Филадельфии.

– Томас построил еще один. Лучше, – сказал Вульф. – Однако пришлось оставить его в Англии. Если только вы не сотворили чудо, Ник?

– Не было возможности, – сказал Санти и опустился в кресло рядом с Вульфом. – Нас связали и бросили на корабль в ту же ночь. Насколько я осведомлен, эта штука у отца Джесса вместе с ручным львом.

– Он может пожалеть о последнем, – заметил Вульф. – Сомневаюсь, что Томас приказал льву подчиняться кому-либо из них, так?

– Нет, – согласился Санти. – Не приказал. Если повезло, может, они его заперли в мастерской и тогда не добрались и до оружия.

– Будем надеяться.

Санти посмотрел на часы, и Вульф заметил на лице того сомнения. Их дети – он всегда будет думать о них как о своих детях, он отказался от остальных идей, – запаздывали с возвращением, а это почти наверняка было плохим знаком.

– Я могу взять команду и пойти поискать их, – сказал Санти.

– Нет, – сказал Вульф.

– Он будет в безопасности в бронетранспортере, – сказала Зара. – Я могу выбрать людей в команду, капитан.

– Нет, – повторил Санти и сердито покосился на Зару. – Ты ничего делать не будешь. Мы ждем.

Санти поднялся с кресла и начал расхаживать по комнате. Он налил себе бокал вина, но это, подумал Вульф, было лишь заменой спору.

– Ты давишь на него, Вульф, – сказала Зара. Она тоже наблюдала за Санти. – Не думаю, что ты понимаешь, сколько всего он терпит ради тебя.

– Ты действительно думаешь, что я не понимаю?

Она снова посмотрела на него. Посмотрела спокойно и отчужденно, как тигр.

– Я не думаю, что ты знаешь, как сильно он страдает ради тебя. Но… он любит тебя. И нуждается в тебе.

– И в тебе, – сказал Вульф, хотя ему было больно это говорить. – Ты заставляешь его двигаться вперед, когда он хочет повернуть назад. Он сказал мне это однажды. Когда он слишком много думает обо мне, ты заставляешь его думать о цели.

– Он всегда слишком много думает о тебе, – сказала она. – Однажды это станет его погибелью, профессор. Тебе остается следить за ним.

Вульф наблюдал, как Зара поднимается на ноги и уходит; он не был уверен, как ответить ей, да и следует ли отвечать. Санти ничего не слышал. Он вернулся и уселся в кресло, с которого до этого встал, пригубил вина и протянул Вульфу.

– Что мы будем делать, если они не вернутся? – поинтересовался он.

– Мы отправимся на Празднование Великого сожжения и сделаем все возможное, – сказал Вульф. – И завтра мы, скорее всего, погибнем. Ты же это знаешь?

– Знаю, – сказал Ник. Вульф выпил остатки вина; оно было насыщенным красным, куда лучше того, что он пробовал в последние годы. Испанцы умели обращаться с виноградом.

– Ты приказал своему войску сражаться с нами или сложить оружие?

– Я приказал им действовать по совести. Что еще я мог им сказать? Я даже больше не их капитан. У меня нет звания. Нет карьеры. Ничего.

– Ты винишь в этом меня? – тихо спросил Вульф. Он отставил бокал, а когда вновь поднял голову, то понял, что внимание Санти всецело переключилось на него.

– Нет, – сказал Санти. Резко, но мягко, с любовью. – Никогда. Ни за что. Все, что я сделал, я сделал потому, что это было необходимо, и я принимаю последствия. Amore mio [20], я найду место в мире, если мы переживем завтрашний день. Не беспокой себя подобным.

Вульф взял его за руку и сжал, закрыв глаза, вспомнив ужасные ночи в тюрьме, когда он воображал Санти так подробно, так живо, чтобы не сбиться с курса. Однако та фантазия ничто по сравнению с тем, когда они по-настоящему рядом, когда можно видеть его улыбку.

Что-то екнуло в душе, и на мгновение Вульф почувствовал, как паника поднимается на поверхность. Некое воспоминание прорывалось наружу, что-то со времен, проведенных в тюрьме.

А потом он вспомнил и невольно вздрогнул. «Я был так близок к тому, чтобы потерять рассудок. Так близок».

– Что такое? – спросил Санти и придвинулся ближе. – Крис?

– Ничего, – сказал он. – Я… Однажды ночью в тюрьме мне кое-что померещилось. Кое-кто, вообще-то. Все казалось таким реальным.

– Кое-кто?

– Он, – сказал Вульф и едва услышал свой собственный голос. – Кваллс. Из Рима.

Санти замер.

– Истязатель.

Вульф кивнул.

– Я думаю, это… мой разум играет. Он не здесь. Он покинул службу у архивариуса, верно? Бросил все это.

– Ты видел Кваллса?

– Нет. Я его выдумал. – Вульф пожалел, что в бокале больше не осталось вина, однако сил на то, чтобы сходить за новой порцией, не было. – Но я не знаю, почему выдумал, будто бы он хочет спасти меня. А ты?